Русский фактор. Вторая мировая война в Югославии. 1941–1945 - стр. 22

Наибольшее разочарование постигло Полякова в июне 1943 г., после приезда в Белград д-ра Химпеля, сотрудника Восточного министерства, занимавшегося казачьим вопросом. «...В программе встречи г. Химпеля были встречи в Белграде с ген. Зборовским, полковником Галушкиным, Науменко, Татаркиным и Вдовенко. Все они... монархисты, от крайних до обыкновенных... Свидание со мною произошло только по недоразумению... Разговор со мной кончился быстро, не проговорили и часу...За два дня пребывания в Белграде г. Химпель около двух с лишним часов разговаривал с Науменко – Татаркиным – Вдовенко – Крейтером, побывал у Науменко на ужине и на другой день опять был у него... Всюду присутствовали генерал Крейтер и его заместитель Сердаковский. Крейтер – начальник Русского бюро, а Сердаковский – его правая рука, туркуловец и ярый наш враг. На ужине Крейтер сказал короткое слово о том, что вот, казаки, наконец к вам прилетела первая ласточка. Как всегда в России вы были первыми, первые вы и сейчас. Надеется он, Крейтер, что скоро вслед за казаками пойдут и они, русские, для освобождения вместе с казаками общей родины. Все присутствовавшие оказались весьма довольны речью Крейтера... В моем с г. Химпелем разговоре я особенно обратил внимание на его следующие слова: «Казачий вестник» слишком остро пишет против России. Это же было им сказано и генералу Шкуро, который меня подробно информировал обо всем, т.к., хоть его и не звали, сам пошел на ужин «как старейший кубанский офицер». В разговоре, когда я сказал о литературе казачьей, г. Химпель упомянул Краснова как всемирно известного писателя. Вообще же ему не совсем понравились мои слова о казачьей литературе, и он мне буквально сказал, что тогда можно будет говорить и о тульской литературе. О молодых литераторах он ничего не знает... Господина Химпеля сопровождал г. штурмбанфюрер Риксайзен, человек, занимающий весьма высокий пост и во всем помогающий Науменко. Он по занимаемому им положению имеет большой вес, и его слово много значит. Я с ним один раз видался. Из разговора ничего не вышло, т.к. услыхав от меня, что я просто казак, а не русский, он вежливо уклонился от дальнейших рассуждений...» Настороженность эту к казацким экспериментам д-р Химпель объяснил тем, что лидер казацких самостийников Василий Глазков – человек слишком мягкий и штатский^>92.

Дальнейшая практическая работа казачьих самостийников в Белграде, координировавших призыв эмигрантов-казаков не только в Сербии, но и в Хорватии, и Болгарии, также не имела особого успеха. «Попытка сформировать вторую сотню провалилась... Отдельные казаки за это время прибыли, но по состоянию здоровья и по годам их не приняли», остальные пошли в РОК и полицию...»^>93. Сам Поляков резюмировал результаты деятельности казаков-самостийников в оккупированной Югославии следующим образом: «...Оглядываясь назад, на двухлетнюю работу Союза, могу сказать откровенно – все было толчением воды в ступе. Наша линия, видимо, неприемлема, о национальных формированиях говорить не приходится. Все военное дело находится в руках русских легитимистов. Немецкие военные круги нас серьезно не воспринимают. Вообще казачий вопрос на задворках. Выделение казаков в Русском корпусе прошло лишь номинально, масса казаков осталась в русских полках...»