Русские (сборник) - стр. 9
– Как же дом выдержит?
– Понятно, не выдержит. Мы свой этаж надстроим – первый под землю уйдёт. Так постепенно весь дом туда запихаем. А вы ступайте, ступайте.
Агитатор в лифт – да на улицу. Потом, думает, квартиры обойду. Мутит чего-то, шатает. Заболел, наверное.
И домой.
На воздухе развеялся чуток, решил к речке-то завернуть. Смех смехом, да мало ли.
Только пакет целлофановый из кармана вытащил, река фонтаном пошла, а наружу – сом. Килограмм с десять, не меньше. Сам в пакете улёгся и хвостом чуть бьёт.
Агитатор домой его приволок, жену кричит.
Верней, собрался крикнуть – а нету крика.
Сбавил голос – и того голоса нету.
Шепчет – так и шёпота не стало.
Подписался же.
Пакет перед женою вывернул – оттуда куча вонючей грязи вывалилась.
Грязь-то жена убрала. А вонь осталась.
Живёт теперь агитатор молча и не принюхивается.
Митя-бизнес
В одном посёлке городского типа в смутные годы при Доме культуры ткачей имени Николая Островского открыли детское кафе «Островок».
И вот стали люди замечать, что через два дня на третий ходит в кафе чужой человек. Придёт часу в шестом, сядет за столик у окна, закажет водки сто грамм и пирожок с печёнкой. Потом стопку пирожком прикроет, достанет книгу в чёрном кожаном переплёте, да не открывает, а всё сидит, в окно смотрит.
Целый месяц так продолжалось. Народ в посёлке терпеливый, тихий. Разное видел. Наконец Фёдор-официант не выдержал. Подошёл к чужому и говорит в пол:
– Чего сидишь? Сам, – говорит, – розовый, а книга у тебя чёрная. Шёл бы ты наружу.
Чужой рукою по окну провёл медленно, потом к Фёдору-официанту повернулся и палец ему показывает.
– Стёкло, – говорит, – у вас грязное. Закоптилось. Помыть надо.
– А ты, – отвечает Фёдор, – санэпидстанция, что ли? Чего тебе стекло? Наружу иди, говорю.
– Не кипятись, Фёдор, – чужой ему улыбается. – Лучше присядь, водочки со мной выпей.
И из-за толстой своей книги вторую стопочку выдвигает.
– Глумишься, что ли? – Фёдор спрашивает. – Если я с тобой водки выпью в рабочее время, меня отсюда навсегда выставят. Хозяин у нас суровый.
– Ты ведь, парень, обидеть меня собирался. А не вышло. Я не обидчивый. И откажешься – не обидишь. Да только холуйским местом ради живого человека не рискнуть – это ж как себя не уважать надо? Смотри, потом стыдно будет.
Взял чужой Фёдора на слабо. Сел тот за стол, стопку покрутил между пальцами.
– Как хоть звать тебя? – спрашивает.
– Зовут меня Митя-бизнес, – отвечает чужой. – Митя-бизнес, даритель предвечных радостей.
– Ну, будь здоров, Митя, – Фёдор сказал, махнул стопку, поднялся да и рухнул на пол.
Думали, мёртвый – нет, просто пьяный вусмерть. Вытащили Фёдора на плечах, уложили на скамеечку, а он хохочет да орёт – «под вечерок путь недалёк! под вечерок путь недалёк!» – а после что-то уж совсем неприличное.
Хотели люди чужому морду набить. Но побоялись.
Два дня Фёдор пропадал. Хозяин, понятно, не искал его, нанял нового, Фёдора же обещал по стенке размазать, как увидит.
А на третий день останавливается у кафе бордовая «девятка», выходит из неё Фёдор, с волосами напомаженными, в костюме с искрой, всем говорит «здравствуйте» и улыбается довольно.
– Откуда ты, Фёдор? – спрашивает народ.
– Из Ярославля, – тот отвечает. – Ресторан у меня там. Большие всё люди обедают. Отцы города. Европейская кухня, отдельные кабинеты, цены в скв. Не абы что.