Русские на Мариенплац - стр. 30
Внутри – полуразрушенная, грязная, чудовищная ночлежка.
И жуткий запах нищеты.
Говорят, когда-то дом был просто великолепен! Витражи, мозаичные полы, синагога, соединяющая два высоченных здания, лифты, мусоропроводы, центральное отопление – все, все это когда-то было.
– Идем к хозяину. Это ритуал. Что не поймешь – я переведу, – сказал мне Гриша. – Улыбайся и помалкивай. Зовут его Яков.
Яков, красивый израильтянин с седой бородой, истошно орал на одну из своих маленьких дочерей и раздраженно тыкал пальцем в строчки Торы.
Как только Гриша представил меня, он тут же выставил дочь за дверь и стал вещать хорошо отрепетированный текст:
– Этот дом построил мой отец и организовал в нем «Агудат Рафаель» – общество для бездомных. Я беру с жильцов минимальную плату. Но если у человека нет денег – он может здесь жить и так.
– Врет, – по-русски заметил Гриша.
– Бездомный – это человек, у которого нет родных, нет друзей, нет протекции. Ему некуда идти, кроме нашего дома. Здесь его семья. Здесь живут израильтяне, эфиопы, русские…
– Русские – это мы с тобой. В Союзе мы были евреи, а здесь мы – русские, – Гриша сделал вид, что переводит мне слова Якова.
– Никаких контрактов о найме жилища, – продолжал Яков. – Ты можешь вылететь отсюда в любой момент – за ссору с соседями, за пьянство, за что угодно. Но и я не требую никаких документов. Вот я сейчас просто запишу тебя в свою книгу – и все! Это не гостиница – это дом для бездомных. Хочешь вселиться – сам приведи комнату в порядок. Не сливается вода в туалете – почини. Нет воды ни в бачке, ни в раковине? Сходи на первый этаж, там еще, кажется, есть вода. Набери и смой свой горшок. Наберешь побольше – заодно и помоешься. Ах, у тебя нет такой большой посуды? Это уже твои проблемы. Вместо стекла в окне фанерка, а на полу лужи после дождя? Заделай дыру в потолке, купи стекло, вставь его, и тебе покажется, что ты уже член кнессета. И всего за четыреста шекелей! Делим на два сорок и получаем сто шестьдесят шесть долларов. Где ты еще в Израиле найдешь крышу над головой за сто шестьдесят шесть долларов?!
– Вот тут он прав, – по-русски сказал мне Гриша.
Вскоре я стала своим человеком и в доме (двух старших дочерей Якова я учила играть на гитаре), и среди тучи уличных музыкантов.
Я пела на Алленби, пела на Дизенгофе, в парке Яр-кон… Мои песни отлично звучали в подземном переходе напротив рынка Кармаль, где я неожиданно обнаружила спасительную прохладу и превосходную акустику.
Моталась я со своей гитарой и в Яффу, и в Рамат-Ган, и в Бат-Ям, и в Петах-Тикву…
Меня гоняли с места на место хозяева лавочек и магазинчиков – одному я мешала разговаривать по телефону, второму загораживала рекламу… Но я не сдавалась. Я насобачилась весело огрызаться на добротном иврите и продолжала вкалывать как папа Карло!
День на день не приходился, но минимум сто – сто двадцать шекелей я каждый вечер приносила в нашу конуру, в «Дом для бездомных». А однажды я была вынуждена позвонить на бензоколонку и попросить Гришку приехать после работы за мной к фонтану Дизенгоф. Мне просто не под силу было тащить домой и гитару, и пластиковый мешок с четырьмя килограммами медяков! Единственное, что примиряло меня с весом этого мешка, что медяков там было шекелей на полтораста!