Русская война: дилемма Кутузова-Сталина - стр. 2
Они – явления международные, особенно вторая, и глубоко национальные, интимно-тайные; прокатившиеся в громе – и тишине, в явленности – и мраке.
Можно сказать, мы так и не знаем, даже привлекая художественно-психологический гений Льва Толстого и изумительную военную одарённость Карла Клаузевица, величайших мыслителей тайны духа и Молоха войны, писавших о 1812 годе, – что думал и положил в своей душе М.И. Кутузов на Бородинском поле, с чем он ехал к армии за пару недель до того и какой мерой оценивал он события, когда гнал и щадил, истреблял и пособлял Наполеону на страшной Смоленской дороге, уничтожал дивизии и корпуса, губил тьмы и тысячи к выпускал последний десяток, сотенку, конвойчик.
Мы не разгадали даже очевидных, наяву и зримо поставленных загадок 1812 года:
– причины выдвижения Шевардинского редута на Бородинском поле;
– явную нецелесообразность распределения сил между Барклаем и Багратионом;
– и наконец, в связи с этим, как же всё-таки собирался осуществить «своё» сражение М.И.Кутузов без вмешательства провидчества Наполеона и насколько французский военный гений нарушил эти замыслы, и нарушил ли вообще, если оно состоялось и имело обескураживающий результат.
Великий военный мыслитель, замечательный умница гегелевского типа Карл Клаузевиц, подводя итоги исследования войны в своей работе «1812 год» и с научной добросовестностью установив и доказав, что действия русского главнокомандующего были зачастую неправильны, в основном неглубоки и нередко хрестоматийно ошибочны, завершает её ёрнической фразой, показывающей его превосходство как исследователя и честного наблюдателя над ослеплёнными собственными построениями педантами-критиками «…Но если в результате этих ошибочных действий Наполеон потерял 450 тысяч войска, всю конницу и артиллерию и вернулся в Европу едва с 10–12 тысячами боеспособной массы, значит Кутузов поступал правильно, даже и вопреки стратегии».
Мы крайне мало осознали М.И.Кутузова в единстве разнородного богатства всей его деятельности; где и когда он поступал не как европейски образованный генерал, а как мудрый старец-вождь, знающий своё беспокойное племя (о чём очень проницательно пишет Клаузевиц «с точки зрения стратегии Бородино было поражением – Кутузов объявил о победе, и, учитывая воздействие его манифеста на общество, надо признать, он лучше знал свой народ»); мы только нащупываем и мямлим, что в действиях великого старика был не только военный, но и политический смысл, без вскрытия и оценки которого нам не ясна вполне вся картина войны; мы не знаем, как сказалась на них Павловская доктрина русско-французского альянса начала 1800-х годов, одним из немногих преданных сторонников императора – творца которой был М.И.Кутузов – мы не знаем многого!
Но главное содержание военной драмы лета 1812 года установлено и очевидно – используя территориальный фактор, обеспеченный глубоким укрытием жизненно важных национальных центров внутри государства и нечувствительностью феодально-сословного населения к буржуазно– либеральной пропаганде, раскатать французскую армию по великой восточно-европейской равнине среди враждебного ей по духу (вспомните рассказ Стендаля «Штурм редута», который интендантом Анри Бейлем прошел кампанию 1812 г.), вере, языку, обычаям, темпераменту населения, завлекая вглубь страны и там обрушить на неё, ослабленную непосильной коммуникационной линией, решающий удар. Об этом говорил в 1811 году Александр I Коленкуру, это знал и явил в своих действиях разумный и твёрдый М.Б.Барклай-де-Толли, это тем более было близко М.И.Кутузову, в своей военной практике, ещё в пору Австрийского похода обнаружившего особое дарование к использованию времени и пространства – это в тесной– то Европе! Теперь у него был в распоряжении весь Евразийский континент…