Русская трагедия. Дороги дальние, невозвратные - стр. 23
Зимой приезжал отец с семьей. Все располагались в квартире на Литейном проспекте с дядей Жоржем. Квартира была просторная, на шестом этаже, с лифтом и с лестницей, покрытой ковром. Представительный, но всегда мрачный швейцар жил с семьей внизу и зорко следил за всем, что творилось в доме. Почта всегда доставлялась на квартиру почтальоном. Ввиду того что наша семья увеличилась, нам стало тесновато. Няня с двоими ребятами занимала самую просторную комнату. Особенно чувствовалась перенаселенность, когда мы все собирались во время каникул.
Обыкновенно нас отпускали за неделю до Рождества. Обнаружив плохие отметки за поведение, отец мне сообщил, что не берет меня на праздники домой.
Сам факт пребывания дома, с вечными стычками с Улей, с которой мы не ужились, не был для меня приманкой, но все же обида крепко засела в моей душе. В институте праздники были всегда очень хорошо организованы. Немало было учениц, которые не могли отправляться на короткий срок к родителям, жившим далеко в провинции.
Чудесная елка с подарками, в сочельник обильный постный ужин, торжественная служба в первый день Рождества. Особенно приятно было времяпрепровождение в саду, где в нашем полном распоряжении были горки и каток. Нас было немного. Мы без затруднения пользовались салазками и коньками.
В первый день Рождества явилась Клеопатра Михайловна и сказала мне: «Ну, собирайся, отец пересердился и прислал меня за тобой». Но я заупрямилась и отказалась идти домой. Я отлично поняла, что это она выпросила отца меня простить, поэтому твердо решила остаться в стенах института, где мне жилось привольнее, чем в душной атмосфере дома. Ближе всех была мне фрейлейн Вольф, она мне очень сочувствовала и утешала как могла. В этот раз она меня пожурила, находя, что я напрасно заупрямилась и не поехала навестить семью.
Наша монотонная жизнь кончалась в мае, мы разъезжались по всей России, кто куда. Моя лучшая подруга была Леночка Матушевская; она воспитывалась в семье тетки, сестры ее покойной матери. Отец ее, вторично женатый, жил во Владивостоке и служил там в таможне. У Ульяновских было своих шестеро детей, но они любили Леночку как родную дочь. Две кузины Леночки учились с нами в институте. Младшая, Муся, была с нами в классе. Будучи блестящей ученицей, Муся конкурировала с Леночкой на первенство. Леночка всегда проводила время каникул с семьей Ульяновских. Я пригласила ее погостить у нас в Раздоле, но она категорически отказалась. Это меня очень огорчило.
По прибытии в Раздол я узнала страшную новость: отец продает имение. Мы перебираемся на будущий год в другое, в Подольской губернии, которое он собирается купить. Уже всевозможные распоряжения предвидены и устроены. Имение в Подолии предназначается как летняя резиденция; кроме того, отец собирается купить в средней России большое доходное имение для постоянной работы.
Да, это были последние, печальные каникулы в родном гнезде. Они были еще печальнее, так как произошло неприятное событие. Отец, отправляясь из Петербурга в Саратов по делам задуманной покупки, заразился где-то черной оспой. В Саратове он слег в карантинный барак со страшным жаром и в бреду. Мы очень долго в Раздоле ничего не знали о нем. Наконец, получили от дяди Жоржа письмо и узнали, что он направляется по делам в Саратов. Срочно запросили власти этого города и вскоре получили ответ, что отец лежит в заразном бараке и видеть его не разрешается. Клеопатра Михайловна очень волновалась, но ехать туда было бесполезно. Ровно через два месяца он вернулся в ужасном виде. Все его лицо было изуродовано отпадающими струпьями, оставившими следы на всю жизнь. Как он выжил – это была тайна природы. Он рассказал нам, что его выходил простой санитар, здоровый красивый парень, который ухаживал за ним неустанно день и ночь. Когда отец выздоровел, перед тем как покидать бараки, он предложил санитару крупную сумму денег, чтобы он бросил эту каторжную и опасную работу. Но парень сказал: «Деньги ваши, барин, я принимаю, они позволят мне обеспечить мою мать. Я ей куплю домик и хозяйство, она давно мечтала о корове, курах и т. д., но сам я останусь тут, пока Господь дозволит». «Вот какие у нас люди, – заключил он. – Разве это не отрадно?» Несмотря на огромную физическую перемену, отец все так же проявлял энергию и бодрость, но характер его еще больше испортился. Он ко всем придирался, даже толстяку управляющему доставалось, несмотря на то что он его очень ценил. Одна только Уля пользовалась его благосклонностью.