Русская плясовая - стр. 3
Оба они уж вернулись из армии: Николай – три года назад, он теперь работал механизатором в родном колхозе «Красный Изборск»; Петр же – только что. Побыл недельку дома – и сразу сюда, на свою вторую родину: и раньше он тут часто гостил, и теперь приехать посчитал своим первым долгом.
– Жениться-то не надумал? – спросил он Николая.
– Нет пока, – ответил тот, снисходительно глянув на друга. – Это тебе, наверное, горит, а я учиться поеду в город.
– На кого? – удивился Петр.
– Не решил пока, но поеду. Тебя ведь отец, небось, пристроит куда, а мне надо самому жизнь свою ладить. Вот буду начальником, тогда и посмотрим…
– Что посмотрим? – переспросил Петр.
Но Николай не ответил – взглянул лишь молча на друга и поджал губы…
Вскоре действительно устроил Петра отец к себе на МТС слесарем-ремонтником. Не ахти какая синекура, но работать под отцовским крылом было легко, тем более когда весь заработок тратишь на себя. Костюм даже новый купил, самый модный, и поехал в Гусинец другу обновку показать…
По деревне шел Петр важно, смахивал пылинки с добротного двубортного пиджака и платочек в кармашке нагрудном оправлял. По сторонам от важности почти не смотрел – лишь искоса в те дворы, где, знал, девицы молодые водились. Так павой гордой и вошел в избу к товарищу своему.
Николая дома не было, а мать его кинулась навстречу, захлопотала, молоко, творог на стол подала.
– Костюм вот купил, – похвастался Петр, – в Пскове в универмаге.
– Красавец ты у нас, – улыбнулась женщина, – парень хоть куда!
Вернулся Николай. Петр протянул руку и тут же не удержался похвастать насчет обновки. Николай смерил друга взглядом и сквозь зубы процедил:
– Не слепой, вижу. Всей деревне, наверное, растрезвонил? Сияешь, как тот масленый блин. Вырядился, как секретарь райкома!
– Да что ты, сынок? – всплеснула руками мать. – И ты купи себе такой же!
– Ни к чему мне, – отрезал Николай и как-то не по-доброму взглянул на товарища…
Да, не заладилось у них чего-то в этот раз. И вечером, когда на танцы шли в Изборск, больше молчали. Петр пылинок с костюма уж не стряхивал, да и платок в боковой карман переложил, а Николай отчего-то напялил заношенный отцовский пиджак, хотя свой имелся неплохой.
И в клубе врозь веселились: Николай больше на улице, на скамейке с дружками сидел, семечки поплевывал да смеялся, когда Петр отдышаться выходил. «Это он в мой адрес, точно в мой», – хмурился Петр, но, впрочем, сердиться ему было недосуг: познакомился он с изборской красавицей – веселой девушкой Клавой. Приглашал ее на все танцы подряд, а она озорно смеялась и не отказывала; прижималась доверчиво, и ее пушистая прядка волос нежно щекотала ему щеку.
Потом Петр провожал ее до дома, и они долго стояли у калитки, неумело целовались и говорили о пустяках… Отпел, умолк соловей, а они все не могли расстаться. И лишь когда, напившись воды с березового листка, соловей вновь выдал свою первую утреннюю трель, Петр наконец засобирался.
– Ждать будешь? – спросил напоследок.
Буду, буду, – кивнула она и озорно рассмеялась.
– В следующий выходной жди, – пообещал он.
Николай проводил друга молча, сухо кивнул и вяло пожал руку.
Так я приеду через неделю, ты не против? – прощаясь, спросил Петр.
Николай пожал плечами, и непонятным, двусмысленным был этот ответ. Петр-то подметил это – как же не подметить? – но виду не подал: больно хотелось повидать свою ненаглядную.