Русская культура - стр. 12
Полное освобождение крестьян в России подготовлялось уже при Александре I, когда были введены ограничения крепостного права. В 1803 году провозглашается закон о вольных хлебопашцах, а еще до этого император Павел I указом 1797 года установил высшую норму крестьянского труда в пользу помещиков – три дня в неделю.
Если обратиться к другим фактам, то нельзя обойти вниманием организацию Крестьянского банка в 1882 году для субсидирования покупки земли крестьянами.
То же и в рабочем законодательстве. Целый ряд законов был принят в пользу рабочих при Александре III: ограничение фабричных работ малолетних в 1882 году – раньше, чем аналогичные законы приняли в других странах, ограничение ночных работ подростков и женщин в 1885 году и законы, регулирующие фабричный труд рабочих в целом, – 1886–1897 годы.
Мне могут возразить: но ведь есть и противоположные факты – отрицательных действий правительства. Да, особенно в революционное время 1905 и последующих годов, однако, как это ни парадоксально, положительные явления в своем идейном значении только усиливаются, когда за них приходится бороться. Значит, народ добивался улучшения своего существования и боролся за свою личную свободу.
Говорят, что Россия знала революции только «сверху». Неясно, что должно быть объявлено этими «революциями»? Петровские реформы, во всяком случае, не были революцией. Реформы Петра I укрепляли власть государства до размеров деспотии.
Если же говорить о реформах Александра II, и прежде всего об отмене крепостного права, то эта отмена была скорее не революцией, а одним из замечательных этапов эволюции, толчком к которой послужило восстание 14 декабря 1825 года на Сенатской площади. Восстание это, хотя и было подавлено, однако живая сила его ощущалась в России на протяжении всего XIX века. Дело в том, что всякая революция начинается с изменения идеологии, а заканчивается прямым переворотом. Изменение общественной идеологии дало себя явно почувствовать на Сенатской площади в Петербурге 14 декабря 1825 года.
«Тюрьма народов». Очень часто приходится читать и слышать, что царская Россия была «тюрьмой народов». Но никто при этом не упоминает, что в России сохранялись религии и вероисповедания – католическое и лютеранское, а также ислам, буддизм, иудаизм.
Как многократно отмечалось, в России сохранялось обычное право и привычные народам гражданские права. В Царстве Польском продолжал действовать кодекс Наполеона, в Полтавской и Черниговской губерниях – Литовский статут, в Прибалтийских губерниях – Магдебургское городское право, местные законы действовали на Кавказе, в Средней Азии и Сибири. Конституция – в Финляндии, где еще Александр I организовал четырехсословный Сейм.
И опять приходится сказать: да, имелись и факты национального угнетения, но это не означает, что надо закрывать глаза на то, что национальная вражда не достигала размеров нынешней или что значительная часть российского дворянства была татарского и грузинского происхождения.
Для русских другие нации всегда представляли особую притягательную силу. Притягательные силы к другим народам, особенно слабым, малочисленным, помогли России сохранить на своих пространствах около двухсот народов. Согласитесь – это немало. Но этот же «магнит» постоянно отталкивал главным образом жизнедеятельные народы – поляков, евреев. В поле силовых линий, притягивавших и отталкивавших от русских другие народы, оказались втянуты даже Достоевский и Пушкин. Первый подчеркивал в русских их всечеловечность, а вместе с тем в противоречии с этим своим убеждением нередко срывался в бытовой антисемитизм. Второй, заявляя, что к памятнику его придет всякий живущий в России народ («…всяк сущий в ней язык, и гордый внук славян, и финн, и ныне дикой тунгус, и друг степей калмык»), написал стихотворение «Клеветникам России», в котором «волнения Литвы» (т. е. в терминологии того времени – Польши) против России счел спором славян между собой, в который не должны вмешиваться другие народы.