Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен - стр. 23

Чтобы такой мотив сложился у людей и его «конструкция» оказалась прочной и надежной, теоретики, политологи, психологи и другие специалисты должны предложить привлекательно-эффективную модель.

Здесь мы подошли к вопросу о социальных детерминантах, не забывая при этом об органической связи природных и социальных факторов конструирования национальных идей.

Социальные детерминанты, как я полагаю, должны выглядеть следующим образом.

Во-первых, консолидация и сплочение людей, их мотивированные действия могут быть неоднозначным следствием творчества весьма авторитетного государственного деятеля, сочетающего в себе ум мыслителя, в определенных случаях теоретика и волевого практика. Вот лишь некоторые персоналии: святой равноапостольный император Константин, Ярослав Мудрый, св. Александр Невский, св. Дмитрий Донской, Иван III, Александр II, Столыпин, Бисмарк, Линкольн, Рузвельт, де Голль, Петр I, Екатерина II…

Во-вторых, для квалифицированного конструирования национальной идеи, способной зажечь сердца многих, быть может тысяч, даже миллионов людей, высшие государственные или национальные (если государство еще не сложилось) инстанции призваны привлечь к оперативному творчеству теоретиков-профессионалов, способных динамично включиться в результативный процесс создания яркой, захватывающей, убедительной национальной идеи. Состав такого «ареопага» в количественном отношении может варьироваться от узкого круга сподвижников выдающегося национально-государственного деятеля до привлечения талантливых и популярных умов нации в широком масштабе.

В-третьих, динамично-стремительный или постепенный генезис национальной идеи зависит, конечно, от размеров и просчитанных последствий надвигающейся социальной угрозы. Исторический опыт подсказывает, что сплочение и мобилизация масс обусловлены степенью сроков приближения угрозы. Например, внезапное нападение на страну или тщательно подготовленный удар по неугодной для конкретного политического режима нации, народности, группе наций и народностей ускоряет процесс «электризации» народа, т. е. динамизирования национальной идеи.

В-четвертых, в названных социальных детерминантах преимущественно доминируют субъективно-личностные параметры. Однако следует иметь в виду стихийный взлет псевдонациональной идеи даже при индифферентизме запаздывающих с реакциями в социально опасной ситуации «управленцев».

Исторический опыт богат стихийными взрывами народов или различных социальных групп, подчас далеких от национальных идей. Конечно, подобные акции возглавляли определенные персоналии, но их руководство не может, на мой взгляд, квалифицироваться как социально зрелое и интеллектуально априорное воздействие на массы людей. Здесь своего рода видимость руководящей силы. Более того, как я считаю, в таких случаях сами массы простых людей детерминируют возникновение руководящего начала и мотива командования у так называемых вождей и лидеров. Тем более недопустимо приписывать именно им создание и развитие истинно национальных идей. Примеров достаточно.

Древний Израиль и Византия: иудейская «война» с Римом, разрушение Иерусалима Титом в 70 году; борьба за власть (с привлечением некоторых групп людей) между сыновьями Константина Великого; попытка использовать определенные массы язычников Юлианом Отступником (361–363); войны Александра Македонского, свободные в большинстве случаев от системы априорных и даже конъюнктурных идей; ожесточенная борьба с еретиками и язычниками при Феодосии Великом (379–395). Россия: относительно далекие от национальных идей бунтарские акции значительных групп людей (восстания Пугачева, Разина, Болотникова) и др.