Русская идея. Бороться с мировым злом - стр. 30
Как будто и не было у самого Соловьева того воодушевления, толкавшего его вместе с прочими русскими патриотами туда, в гущу событий, на Балканскую войну.
Это похоже на попытку оправдать полученное унижение некоей вселенской правдой, глобальной справедливостью. Складывается впечатление, что перед нами человек со стокгольмским синдромом: когда жертва оправдывает своего обидчика, а свое поражение объясняет необходимой жертвой для «общего дела».
Соловьев призывает пожертвовать «своим национальным эгоизмом» во благо вселенской истины – вселенской Церкви. Русское церковное учреждение называет «трупом». Впрочем, он был не единственным критиком Церкви, после реформы Петра I превращенной, по сути, в одно из государственных министерств.
Но как русскому народу стать частью вселенской Церкви? Для этого предлагается отречься от «нового идолослужения» – национализма:
В. С. Соловьев (1888): «Я говорю о новом идолослужении, об эпидемическом безумии национализма, толкающем народы на поклонение своему собственному образу вместо высшего и вселенского Божества». [8]
Но разве это справедливое обвинение? Разве русский народ замечен в поклонении своему образу? Такое «самолюбование» скорее подойдет немецкому национализму. Разве такой национализм когда-то существовал в русском народе? Разве народы, входившие в Российскую империю, не получали равные права?
Соловьев пишет о вине перед Польшей, которую якобы пытаются русифицировать и тем самым убивают польскую нацию, о тираническом разрушении греко-униатской церкви. И именно наши грехи, уверяет читателя Соловьев, привели Россию к наказанию Берлинским конгрессом 1878 года, который стал актом высшей справедливости! Виноваты не страны Запада, а сам русский народ!
В. С. Соловьев (1888): «Наш исторический грех отнял у последней нашей войны ее практические результаты, а вместе с ними ее моральную ценность; он преследовал на Балканах наших победоносных орлов и остановил их перед стенами Константинополя; отняв у нас уверенность и порыв народа, верного своей миссии, этот грех навязал нам вместо триумфа, купленного столькими героическими усилиями, унижение Берлинского конгресса и в заключение прогнал нас из Сербии и Болгарии, которым мы хотели оказать покровительство». [9]
То есть не царь остановил войска, исполняя свои обещания, данные им европейским правителям накануне войны (речь о тайном Рейхштадтском соглашении 1876 года). И не западные страны унизили Россию, отняв наши достижения, а мы сами навлекли на себя все беды: «Наш исторический грех отнял у последней войны практические результаты». Самобичевание и попытка оправдать обидчика! Проявление стокгольмского синдрома в чистом виде: мы сами во всем виноваты.
И снова о двух катастрофах:
В. С. Соловьев (1888): «Нам уже были даны два тяжелых урока, два строгих предостережения: в Севастополе, во-первых, и затем при еще более знаменательных обстоятельствах – в Берлине. Не следует ждать третьего предостережения, которое может быть и последним». [10]
Соловьев утверждает необходимость единой Вселенской Церкви во главе с первосвященником, и это не Православная Церковь. И именно она – эта наднациональная структура – должна осудить доктрину, «утверждающую, что нет ничего выше национальных интересов». То есть Соловьев осуждает не только «поклонение национальному», но даже и национальные интересы. По его мысли, возможны лишь «национальные различия», не более.