Русская доля - стр. 27
Помните, как в школьном курсе истории вам рассказывали о Яне Жижке, о гуситах и их подвигах? Выдвигалось много объяснений их успехов, кроме одного, по-настоящему верного. Незадолго перед сожжением Яна Гуса по Европе в очередной раз прокатилась жесточайшая эпидемия чумы. Вымирали целые области. А пригороды Праги по прихоти судьбы чума прошла стороной. В результате относительное количество чехов временно сильно выросло, они стали одним из самых больших народов Европы. Если б на их месте оказались, скажем, испанцы или французы, политическая карта мира претерпела б существенные изменения. А чехи не являются исторической нацией. Они живут себе и не тужат. Погуляли при удобном случае по европам, порезвились – и опять в свои уютненькие пивнушки.
Интересны отличия реакций представителей разных народов на бытовые коллизии. Например, после неудачной торговой сделки русский подсмеивается над самим собой. Надо же, опять обманули! Но ничего, голова и руки на месте – не пропаду. А впредь этого жулика буду обходить стороной. В такой же ситуации выходец из Дагестана или, скажем, любой среднеазиатской республики проникнется неподдельным уважением к обманщику: умный человек, молодец, надо бы познакомиться с ним поближе, поучиться у него. Еврей же воспылает ненавистью.
Приведенных примеров, мне кажется, достаточно, чтобы понять: знать национальный колорит и полезно, и интересно. Многие события становятся понятнее, когда в выпуске новостей сообщают национальности задействованных лиц. Да и отношения между государствами во многом определяются особенностями национального менталитета, наличием симпатий-антипатий между нациями.
Лев Гумилев всех западных европейцев относил к одному большому этносу, резонно подмечая, что различия в их мироощущениях пренебрежимо малы. Однако и того, что есть, достаточно нам, русским, чтобы с большой симпатией относиться к французам, чуть с меньшей – к испанцам и итальянцам, а к немцам и англичанам испытывать настороженность.
Граждане Индии вне зависимости от их национальной принадлежности – вероятно, их внутренняя жизнь нам безразлична – пользуются нашей симпатией и уважением, как и греки с иранцами. А также, видимо, все латиноамериканцы. Разве что к кубинцам у нас больше любви, чем, скажем, к каким-нибудь панамцам.
Отношение русских к китайцам и арабам, слагаясь из диаметрально противоположных оценок и пристрастий, можно полагать, скорее всего, нейтральным. В то же время к японцам, как и к финнам – «чухони сопливой» – мы относимся с высокой долей превосходства. Но это еще цветочки. Большинство южных тюркоязычных народов, извините за разнузданную откровенность, для нас вообще неполноценные люди, «чучмеки», «чурки». А слова «турок», «турка» в русской глубинке до сих пор еще используются как заменитель эпитета «дурак». Американцы же у нас ассоциируются с избалованными, умственно недоразвитыми детьми.
К относительно малым европейским народам чувственного отношения у русских не выработано. А зря: ярое, неподвластное рациональному объяснению русофобство поляков и венгров давно требует адекватной реакции. Да и эстонцам с латышами и литовцами пора бы выставить счет за многочисленные исторические прегрешения перед нами. Вот только соответствует ли подобное поведение русскому национальному характеру?