Русская Америка. Слава и боль русской истории - стр. 38
Так что не многомудрые наставления Лейбница побудили Петра двинуть к «Тихому морю» вначале двух молодых русских парней-геодезистов, а затем – и Витуса Ионассена Беринга. Да и Михайла Васильевич Ломоносов, при всём своём уважении к светилам европейской науки, не идеями Лейбница тут вдохновлялся.
ИТАК, Ломоносов – это было в вопросе об актуальности тихоокеанских исследований, «во-первых»… Конечно, его государственный статус не был таким, чтобы принимать ответственные решения, выделять средства и людей на исследование и освоение дальних окраин и т. д. Но для успеха большого дела всегда важен идеолог-энтузиаст, умеющий задать перспективу и заставить работать государственные умы.
Во-вторых, с 1762 года на российском престоле воцаряется императрица Екатерина II, своё звание «Великой», надо признать, заслужившая. Уже в начале царствования, в 1764 году, она получила из Тобольска доклад сибирского губернатора «лейб-гвардии пример-майора» Дениса Ивановича Чичерина об открытии «неизвестных мест и нового промысла» в «Бобровом» (то есть Беринговом) море. Сменщик Соймонова на посту губернатора Восточной Сибири, Чичерин и в тихоокеанской линии оказался его преемником. Речь же в докладе Чичерина шла о крупных алеутских островах Умнак и Уналашка…
Вообще-то, вдоль Алеутской гряды странствовали уже Беринг и Чириков, а геодезист, устюжанин Михаил Васильевич Неводчиков зимовал на самом её «кончике» – Ближних островах, в зиму 1745/46 года. (Похоже, Неводчиков и назвал острова Алеутскими.)
На соседних Крысьих островах в 1752 году высаживался мореход Пётр Башмаков, а через пять лет он же с купцом Андреем Всевидовым (фамилия-то какая подходящая!) из Тотьмы плавал у центральной Алеутской группы.
В 1762 году «августа 3 дня в канцелярии Охоцкого порта» тотемский купец «Стефан Яковлев сын Черепанов» показал «скаску» о его пребывании на «острове Командорском» и на «Алеуцких островах» с 1759 года.
Ещё ранее экспедиция Чирикова принесла весть, что «дальше за Камчаткою море усеяно островами, за ними лежит твёрдая земля; вдоль берегов тянутся плавучие луга солянки, а на них кишмя кишит всякий зверь, среди которого есть один – ни бобёр, ни выдра, больше того и другого, мех богаче собольего и одна шкурка стоит до 400 рублей»…
Самобытный русский геополитик начала XX века Генерального штаба генерал-майор Алексей Ефимович Вандам (Едрихин), имя которого упоминаю здесь впервые, но в своём месте с уважением ещё не раз вспомню, написал о событиях, последовавших за русскими тихоокеанскими открытиями, так:
«Эта весть точно кнутом хлестнула по воображению сибирских промышленников. Открытие Алеутских островов и Северо-Западной Америки явилось для них тем же, чем для искателей золота могло бы явиться нахождение новых приисков, состоящих из одних самородков… Вскоре на Алеутских островах работало уже семьдесят семь компаний, собиравших с моря ежегодно миллионную дань».
Быстро возникший торгово-промысловый интерес стал третьей мощной причиной нарастающего процесса русских открытий в Тихом океане и Северной Америке в XVIII веке. Русские промышленники, что называется, раз за разом натыкались на разные земли у американского континента – и прямо прилежащие к Алеутам по обе стороны гряды, и лежащие ближе к полуострову Аляска. Так, одним из первых на острове Кадьяк юго-восточнее Аляски побывал и зимовал там в 1761 году подштурман-промышленник Дмитрий Павков. А добираясь до Кадьяка, он почти неизбежно шёл в виду Алеут.