Русалий круг - стр. 13
– Да, конечно, – Полина согласна закивала, размышляя о том, почему она однажды смогла отдать свою силу Маргарите. При этом, несмотря на симпатию к Светославу, ей никак не удавалось создать с ним хотя бы самое простое колдовство. Ее взгляд рассеянно блуждал по разъехавшимся в стороны неровным стопкам бумаг на столе и в конце концов зацепился за небольшой черно-белый снимок, лежащий возле локтя Лисы. На фотографии были изображены около десяти подростков разных возрастов. Этот снимок напомнил Полине старые фотографии мамы, где она была запечатлена на побережье Черного моря с ребятами из пионерского лагеря.
– Значит, следующая встреча в восемь, – Лиса, заметив Полинину заинтересованность, хотела было убрать старый снимок в ящик стола, но затем, словно передумав, снова достала и протянула ей. Водяная колдунья принялась молча разглядывать изображение.
– Узнаешь кого-нибудь?
Полина присмотрелась внимательнее. На переднем плане светловолосая девочка с двумя длинными косичками смотрела прямо на нее и улыбалась. На ней было длинное платье. Она по-мальчишески засунула руки в его карманы, подняв плечи. Полина вздрогнула и подняла глаза на Дарью Сергеевну, узнав в этом жесте привычку Лисы:
– Это же вы!
– Да, – отозвалась Лиса. – Мне здесь пятнадцать. Ну все, теперь можешь идти. Тебя ведь ждут подружки в столовой, верно?
– Ой, точно! – спохватилась Полина, – Значит, до завтра… до восьми.
– Да-да, до завтра. – Лиса помахала рукой и вернулась к фотографии, которую уже четвертый раз за день достала из ящика. Она поглядела на два одинаковых для других и таких разных для нее лица: двое крепких мальчишек расположились, как и она, на переднем плане фотографии.
Сева чистил зубы, при этом не отрываясь от книги – очередного произведения французского писателя Моэма, – которую он держал в свободной руке. Недавно он вновь стал посещать встречи клуба любителей потусторонней литературы, и оказалось, что там начался французский период. До Коляды разбирали поэзию, и Стефани Монье вместе с Водяной колдуньей декламировали стихи Аполлинера, но он все это пропустил.
Белая Усадьба была полна нескончаемых шорохов и скрипов. Очередное легкое постукивание заставило Севу отвлечься от чтения и взглянуть на себя в зеркало. Веснушки, которых, как ему казалось, с каждым годом становилось все больше и больше, усыпали лицо, шею, плечи и расползались по всей груди. Прищуренные глаза выглядели особенно темными. Сева с досадой покачал головой и снова посмотрел в книгу. Внезапно стук повторился. Он выглянул из ванной – кто-то стучал в дверь его комнаты.
Это никак не мог быть Муромец. Встретиться с ним они договорились ровно в одиннадцать. Но кроме Муромца больше никто не мог заявиться в такое позднее время. Сева помедлил, но затем, когда стук прекратился, подошел к двери. Человек с другой стороны не мог использовать Проникающий взор и увидеть его, зато Сева мог это сделать со своей стороны двери – так был устроен защитный барьер в усадьбе. В полутемном коридоре стояла Стефани Монье. Подумав пару секунд, Сева открыл дверь.
– Бонсуар, – произнес он, делая шаг назад. Вид у него был совсем неподходящий для приема посетительниц: мокрые волосы топорщились в разные стороны, да и одетым его трудно было назвать.