Руны судьбы - стр. 11
– Оставайтесь, – словно уловив его нерешительность, продолжал подначивать его хозяин корчмы. – Постояльцев до завтра всё равно не будет.
Тот покачал головой:
– Нет, Золтан. Не могу. Увольте. И хотел бы – не могу. Меня никто не должен видеть здесь. К тому же я спешу. – Он протянул пустую кружку. – Скажите лучше, чтобы подали ещё вина. Я дьявольски продрог, пока сюда добрался.
– Не стоит будить прислугу, – ответил тот, кого назвали Золтаном. Поднялся. – Я вам сам налью.
– Как знаете, – толстяк пожал плечами.
Разговор, как видно, длился долго. На столе меж ними стояли уже почти пустой кувшин и две нетронутые тарелки с остывшим содержимым – чем-то белым и уже не аппетитным. Поудобней утвердившись на стуле, постоялец в сером отхлебнул из кружки, вновь откашлялся, отдулся. Плюнул на пол.
– Однако к делу, – произнёс он, утирая губы рукавом. – Что мне передать его светлости?
Золтан помедлил. Потёр рукой небритый подбородок. Покосился на огонь.
– Я не могу сейчас вам дать однозначного ответа, – уклончиво сказал он наконец.
– Могу я поинтересоваться почему?
– Вполне. Дело в том, что я уже рассматривал этот… вопрос. Признаться, я и сам подумывал о том, чтобы предложить его светлости свои услуги. Но так и не решился. Видите ли, господин советник…
– Андерсон, – торопливо перебил его толстяк. – Мы ведь, кажется, уговорились чинов не называть. Зовите меня просто Андерсон. Обойдёмся без формальностей.
– Хорошо, господин Андерсон, – кивнул Золтан. – Так вот. Я прекрасно понимаю глубину и благородство замыслов его светлости. Только вот, сдаётся мне, ни он, ни вы не знаете нравов простонародья. Эти люди предпочтут сносить любые тяготы, чем выступить с протестом.
– Вот только не надо говорить, будто предела унижению нет, – буравя взглядом собеседника, проговорил толстяк. Лицо его раскраснелось, лысина покрылась капельками пота. – Испанская корона обнаглела. Посмотрите, что творится. Провинции напуганы, забиты. Инквизиция будто с цепи сорвалась. Доносы, пытки. Каждого пятого объявляют еретиком, каждую шестую – ведьмой. Костры горят по всей стране. Лет пять тому назад я и предположить не мог, что доживу до такого! Пока король испанский не издал этот гнусный плакат[2], ещё была возможность как-то с ним ужиться, но теперь… Налоги, измывательства, поборы. Люди еле сводят концы с концами. Война уже идёт, весь юг полыхает. Да и на севере восстания готовы вспыхнуть тут и там, надо только их поддержать.
– Андерсон, вы с ума сошли! – Золтан потряс кулаками. – Какие, к чёрту, восстания? Купцы ворчат, но платят, что понятно – лучше потерять часть прибыли, чем дело целиком. Жиды сворачивают капитал, но тоже не везде и не до конца, а уж они умеют выжать прибыль из чего угодно. Значит, даже и теперь у них есть свой резон остаться.
– Ну-ну, – усмехнулся толстяк. – Судьба кастильских марранов[3] их нисколько, значит, не пугает? Хорошо. Хотя и опрометчиво… А знаете ли вы, что с наших городов корона получает в четыре раза больший доход, чем от всех своих колоний в Вест-Индии?
– Представьте себе, знаю, – кивнул Золтан. – Испания – бедняцкая страна с богатой знатью. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы это сообразить. Но это как позолота на клинке: богатство ей приносят флот и латная пехота. Они привыкли воевать, а на награбленное снаряжаются всё новые войска и корабли, и конца этому не предвидится. К тому же с ними церковь. Очнитесь, Андерсон, времена схизмы давно миновали. Сколько людей живёт сейчас во Фландрии? Два миллиона? Полтора? Организованного войска мы не выставим, а герцог в одиночку ничего не сможет сделать.