Рунное наследие 2. Кровная месть - стр. 5
– Тогда давайте к делу, – Художник ещё раз оглянулся, опасаясь, не смотрит ли кто в его сторону из посетителей «Хряка».
– Наконец что-то дельное предложил, – одобрил Осьминог и встал из-за стола. – Идёмте, комната до полуночи в нашем распоряжении.
Всё ещё озиравшийся Художник тут же поднялся, как ошпаренный, желая быстрее оказаться подальше от лишних глаз. Но резкий звук отодвигаемого стула возымел обратный эффект, и к нему тут же повернулись посетители харчевни с соседних столов.
– Вот же, – выругался Художник.
– Остынь. Ты тут никому не нужен, – Ярг спокойно положил свою руку на плечо собеседнику, и та, превратившись в щупальце, обмоталась вокруг его шеи, но этого никто не увидел, потому что оно слилось по тону с кожей и одеждой. – А если продолжишь дёргаться, тогда ты действительно заинтересуешь местных.
– И куда это мы пойдём? – Тале не нравилось ни то, что она должна будет оказаться наедине с двумя мужчинами в одной комнате, ни то, в каких те отношениях.
– Обещаю, что ни он, – Осьминог убрал свою руку-щупальце с Художника, – ни я не причиним боль. Мы только лишь проверим, есть ли в тебе дар.
Тала, скрестив руки на груди, продолжала сидеть и молча смотреть Яргу в глаза.
– Ладно, понимаю тебя: ты нас не знаешь и доверять нам у тебя нет причин, – он достали золотой и вручил девушке, – дам ещё столько же после того, как узнаем, умеешь ли ты Вдыхать жизнь. И ты получишь эту монету вне зависимости от того, есть ли у тебя дар или нет.
Художник ошарашено смотрел на Осьминога. Тот никогда не вёл себя так мягко с предыдущими девушками, которых приводил на проверку дара. В их глазах читался страх, поэтому они беспрекословно выполняли всё, что говорил Ярг. Но Тала не боялась – она быстро выхватила деньги из его руки, и, вернувшись в прежнее положение, больше не пошевелилась.
– Хорошо, – Осьминог положил на стол её нож, который отобрал при встрече. – Теперь пойдём?
Тала медленно взяла своё оружие и спрятала в одеждах.
Заметив во взгляде неприкрытого глаза девушки сомнение, Ярг решил использовать последний козырь – свой талант убеждения:
– Всё, что я говорил тебе – правда. И у меня нет причин врать тебе. А то, что я не вру, уверен, ты почувствовала. Ведь у таких простых людей, как ты и я, вынужденных добывать на пропитание незаконным путём, только и есть, что интуиция. Так верь ей. Я понимаю, моё предложение выглядит слишком красиво, чтобы быть правдой, но всё же прислушайся к себе.
Тала наконец-то поднялась.
– Ты прав: ты слишком красиво говоришь. И твоё предложение очень сладкое.
– Позволь, в таком случае, добавить ложку дёгтя, – Осьминог ухмыльнулся, – если ты на самом деле Вдыхающая жизнь, тебе придётся многому научиться, и это будет ох как нелегко и не быстро.
Тала испытывала двоякое чувство: она понимала, что её приглашают в очень опасную игру, и если раньше о девушке мало кто знал, то, окажись она Вдыхающей жизнь, станет мишенью для многих людей, особенно влиятельных. Это понимание кричало ей: «Не вздумай влезать в эту авантюру», но последний аргумент, приведенный Осьминогом, оказался не дёгтем, а самым настоящим вызовом. Да и ещё при встрече с Яргом Тала поняла, что он, пусть и преступник, но действительно открыт с ней. А такое было с ней впервые. Даже родная мать до последнего дня своей жизни утверждала, что не стесняется её. Но болтающийся на верёвке труп, найденный дочерью однажды утром в маленькой кухоньке, и болтовня соседок-старух о том, что бедняжка не выдержала уродства своего отпрыска, говорили об обратном.