Руки прочь, профессор - стр. 19
Волосы встают дыбом уже окончательно.
— Отпустите, — шепчу тихонько, — я сама дойду.
— Куда дойдешь? До морга? Нет, Иванова, не в мою смену. Я сегодня дежурный преподаватель и сегодня ты не сдохнешь. Эту свинью ты мне не подложишь, Катерина.
— Ю-юлий Владимирович, — от охренения сама уже заикаюсь, — я тяжелая.
— Ты замолчишь или нет? Не трясись, Иванова. С лестницы я тебя не уроню. Хоть мне и очень хочется.
Ситуацию усугубляет трепач Сергиенко, у которого неожиданно будто чакра какая-то открылась. И сопровождая меня и Ройха до университетской парковки, он всем рассказывает, что мне стало плохо, что Юлий Владимирович мне оказывает помощь.
Писк сигнализации и знакомый пряный запах автомобильного ароматизатора сообщает мне о пункте назначения. Меня неожиданно аккуратно сгружают на пассажирское сиденье, пристегивают ремнем безопасности.
— Ты еще тут? — Ройх щелкает у меня перед носом пальцами. — Нашатырь освежить не нужно?
— Н-нет, — болтаю головой вяло.
Без всяких лишних реплик он захлопывает дверь. Что-то говорит Сергиенко, и он быстро-быстро кивает и машет мне рукой. Пока я думаю, к чему бы это — Ройх успевает занять кресло водителя и даже завести двигатель.
— Куда вы меня везете? — собираюсь с силами для вопроса очень вовремя — когда машина трогается с места.
— В лес, Катерина. В лес. Куда еще могут таскать своих жертв озабоченные маньяки? — кажется, Ройху нравится мое полуобморочное состояние.
— Вы сказали, что не дадите мне умереть в ваше дежурство.
Сама не понимаю, как набралась сил на такую длинную фразу.
— А кто сказал, что я тебя там убивать собираюсь? — Ройх улыбается так коварно, так леденяще, что меня ужас до копчика продирает. Это он сейчас про то, что я подумала?
Ну, точно про то.
Правда до того, как я успеваю придумать, как быстро мне стоит катапультироваться из машины — он успевает фыркнуть еще раз.
— Уймись. Едем мы в ближайший травмпункт. Бледно-зеленые полуобморочные клуши меня категорически не возбуждают.
— Но у меня нет никакой травмы, — возражаю вяло.
— Вот пусть в травмпункте мне об этом и расскажут. А пока твое раскрашенное фингалами лицо и никакое состояние вызывают вопросы.
У больничного комплекса у нас снова происходит перепалка.
— Да я сама могу дойти, — я пытаюсь отстоять свое право на передвижение ногами.
— А, ну да, — подошедший и склонившийся уже, чтобы меня снова взять на руки Ройх распрямляется и с интересом оглядывается. Указывает направо, — тогда туда ползи. Вон в то рыжее здание. А я схожу, попрошу, чтоб для тебя пакетик подготовили.
— Какой пакетик? — зависаю. Уж сколько я знаю медицинских приблуд, но пактик-то мне как поможет?
— Черный. С молнией. Фирменный пакетик, который выдают всем клиентам этого морга, — все с той же непроницаемой миной поясняет препод, глядя на меня сверху вниз, — ты в него заползешь и окончательно отбросишь копыта. Это ведь у тебя по жизненному плану, Иванова?
Он меня так бесит, что никакими словами не передать.
Настолько, что я сама решаюсь. Катапультируюсь из его машины и шагов пять таки преодолеваю сама. Ногами. А потом…
А потом ловлю себя на том, что отчаянно хватаюсь за кстати подвернувшуюся скамейку и пытаюсь не стечь в грязь на асфальте.
— Ну вот куда ты так спешишь, а, Катерина? Тебе же пакетик еще не принесли, — хмыкает Юлий Владимирович, этот гребаный злорадствующий дьявол, которому, судя по всему, ужасно приятно наблюдать меня в настолько отвратительном состоянии.