Ручки белые - стр. 5
Агафья выскочила из бани, оглянулась и, не заметив никого на дворе, схватила большое полено, перекатила под двери, напрочь их закупорив.
Не оглядываясь и уже не видя, как быстро зализал пламенем огонь высушенное дерево, как повалил дым из дверных щелей и маленького оконца, бросилась бегом что есть сил в сторону спасительного леса.
В одно мгновение запылала баня. И когда народ сбежался, полыхал сложенный из сосновых брёвнышек домик с забитыми паклей щелями вовсю, жаром не давая никому приблизиться. Не помогали принесённые вёдра с водой. Сквозь шум и гомон, треск горевшего дерева нет-нет, да прорывались изнутри нечеловеческие вопли заживо горевшего Степана.
Среди растерянных и огорошенных дворовых бушевал граф Воронцов:
– Бунтовщица! Убийца! Огонь пустила, человека сожгла! Собак сюда, егерей с ружьями, да бегом за ней! Живую взять. Живую ко мне привести!
Прав был граф. Не осталось шансов у Степана. Совершенно ослепший и с каждым мгновением обгоравший всё больше и больше от жадно лизавшего бока, ноги и голову пламени он сначала безуспешно пытался выбить дверь, чем только дал время огню разгореться побольше. А потом с воем и криком на коленях пополз к баку с водой, принялся зачёрпывать ковшом воду и лить её на себя, плескать наугад да не впопад по сторонам. Цеплялся за жизнь до тех пор пока пламя не сожрало верного графского слугу.
А Агафья бежала, бежала, бежала как можно быстрее так, как и в детстве, девчонкой никогда не бегала. Бежала прочь от родной деревни, прочь от людей. В сторону такой знакомой и близкой берёзовой рощи, в которой знала, где можно надёжно укрыться. Всё ближе и ближе были с каждым шагом родимые берёзки, да ещё быстрее нагонял за спиной лай собачий и разгневанные человеческие голоса.
На столб дыма, что высоко поднялся над имением, сбежалась вся деревня. Не зная о постигшем невесту несчастье, бросился на пожар и жених Агафьи, Фёдор. Вместе с другими мужиками суетился, пытаясь потушить пожар, а потом стоял в оцепенении с остальными возле дымящейся барской бани. Тут – то на него и обратили внимание его прежние завистники:
– Вот он!
– Не успел сбежать!
– Как пить дать, помог Агафье и Степана погубил!
На следующее утро велел граф собрать всех жителей Черниговки у себя на дворе, напротив пожарища. Возле обгоревшего сруба лежали на земле останки Степана. Страшные, смотреть невозможно на них было без внутреннего содрогания. Огонь скрючил, обуглил и высушил молодое тело. Согнул его вдвое и всё человеческое исказил и изуродовал.
А рядом с покойником лежал на животе с оголённой спиной распятый, привязанный крепкими ремнями к колышкам Фёдор. Справа и слева от него стояли с кнутами слуги графские, не из местных, что из города нагрянули. Стояли напротив собравшейся толпы, как в противовес ей одетые в особые одежды, лакейские зелёные камзолы.
Ещё двое удерживали едва стоящую на ногах Агафью. В пол лица растёкся огромный кровоподтёк, награда за непослушание, за то, что остановиться от страха не смогла при преследовании.
– Пусть смотрит, пусть смотрит! – кричал истошно и визгливо Воронцов, окружённый вооружённой ружьями дворней. – Держите голову за волосы повыше, да водой поливайте. Пусть знает, пусть все знают, что за преступлением наказание идёт следом! Что графский суд скор и справедлив. А что вы стоите, вахлаки? Приступайте!