Рубеж - стр. 7
– Не знаю, какой там Мишутин, – сказал Мельников, – но тебе не следует так сильно расстраиваться и горячиться. Все еще обойдется. Тебе нужно хорошо подумать…
Наталья Мироновна настороженно спросила:
– О чем подумать, Сережа?
– Прежде всего о своем здоровье. Я не хочу, чтобы ты мучила себя. И дьявол с ним, с этим Мишутиным. Расскажи лучше, как там Людмила живет? Как ее успехи в консерватории? Сыграла тебе что-нибудь новенькое?
– Сыграла… – нехотя ответила Наталья Мироновна и, вынув из-под подушки свернутое письмо, с горькой иронией протянула его мужу: – Вот, полюбуйся.
Мельников сразу узнал почерк сына – размашистый, с острыми прыгающими буквами. Володя писал сестре по секрету, полагая, что только Людмиле может сообщить о своем согласии на участие в какой-то длительной медицинской экспедиции.
«…А родителям я сообщу, когда буду на месте. Так, наверно, лучше, потому что намерение мое станет уже свершившимся фактом и разговор о нем отпадет сам собой. А главное, у нашей милой беспокойной мамочки тогда не будет никаких сомнений, что чувствую я себя в новых условиях отлично, увлечен работой и волноваться о своем бродяге-эскулапе ей не стоит. Ты, конечно, Людок, будешь со мной до поры в тайном сговоре. Обнимаю тебя, сестренка. До нескорой встречи. Твой Вовка-Айболит, как ты называла меня когда-то. Помнишь?»
– Вот сколько бед навалилось на меня за эти дни, – покачала головой Наталья Мироновна. – Ты должен что-то предпринять, Сережа, – сказала она настойчиво. – Мы же специально увезли Володю с Дальнего Востока из-за угрозы туберкулезной интоксикации. Забыл он, что ли?
– Так то когда было? В детстве!
– Это ничего не значит. Есть болезни, которые могут повторяться и приобретают при резкой перемене климата тяжелейшую, осложненную форму. Что это за экспедиция? Куда она направляется?
– Послушай, Наташа, – сказал Мельников, – тебе надо сейчас отвлечься. Давай лучше пригласим к нам Нечаевых и вместе посоветуемся.
Мельников подошел к телефону. В прижатой к уху трубке вскоре послышался приятно журчащий голос Ольги Борисовны, жены Нечаева. Удивившись, что Наталья Мироновна уже дома, Ольга Борисовна без колебаний пообещала:
– Приду, конечно, а как же!
– И непременно с Геннадием Максимовичем, – сказал Мельников.
– А вот это не обещаю. Его нет.
– Как нет? Мы же вместе приехали.
– Ушел в часть. Соскучился, говорит, за неделю.
«Значит, он к ракетчикам направился, – подумал Мельников. – Правильно, пусть посмотрит, как они настроены. Политотдел все должен знать».
– Ну мы ждем вас, – Мельников повернулся к жене: – А ты полежи еще, не вставай.
– Потом, Сережа, потом.
Преодолевая слабость, Наталья Мироновна встала с тахты, но, не сделав и шага, села снова, положила на язык таблетку резерпина. Мельников испуганно посмотрел на жену.
– Ничего, мне уже лучше, – Наталья Мироновна явно храбрилась. – А ты, Сережа, принеси мое салатовое платье с белым воротником. Оно в шифоньере, в левой стороне. Ну чего же ты медлишь, Сережа?
Мельников хотя и без энтузиазма, но просьбу выполнил.
Пришла Ольга Борисовна, слегка располневшая, но все еще не утратившая стройности, с высоким узлом волос, сколотых на затылке широким гребнем.
Узнав о том, что произошло с ее подругой в Москве, Ольга Борисовна возмущенно сказала: