Розы и тлен - стр. 37

– И что же заставило тебя остаться?

Она сухо и горько рассмеялась.

– Наша матушка. Она же, как-никак, оплатила уроки, и сказала, что не позволит мне бросить балет, потому что я должна отработать эти деньги. А следующие пробы пришлись как раз на этот период проплаченных занятий, и я успешно прошла их. Вот так она единственный раз помогла моей карьере.

– Я получила пятьдесят три отказа, прежде чем продала свой первый рассказ.

– Правда? – Она подняла на меня изумленный взгляд.

Я кивнула.

– Пятьдесят. Три. Теперь, может, и сотня набралась бы, если бы я была настолько мазохисткой, чтобы подсчитать все.

– Ты когда-нибудь спрашивала себя, зачем мы это с собой делаем? Тратим девяносто процентов жизни, чтобы выслушивать, что недостаточно хороши? – Марин собрала волосы в пучок на затылке и подняла с пола сумку.

– Конечно! – ответила я. – Мы делаем это ради тех десяти процентов времени, когда убеждаемся, что талантливы и заслуживаем похвалы.

Я взяла пустую кружку с перил и пошла в дом, чтобы продолжить писать.

В тот же день, возвращаясь от Бет после обеда, я прогулялась по опушке леса, а потом прошла через территорию поселка мимо студий, чтобы посмотреть, там ли сейчас Марин.

Свидание с Бет было довольно напряженным. Она спросила, могу ли я показать ей несколько страниц готового текста, хотя мы договорились, что я не буду этого делать. Бет сказала, что ей нужно подтверждение того, что я работаю, и добавила, что хочет быть уверена, что я не теряю времени даром.

– А как насчет наших договоренностей, позволяющих мне сохранить тайну творчества? – спросила я. Я, конечно, закончила намеченную работу, но она же обещала не вмешиваться в этот процесс, и я ей доверяла.

– Все это, конечно, прекрасно, Имоджен, но вам также надо научиться принимать замечания и комментарии. Если хотите творить в своем замкнутом мирке без обратной связи, то необязательно было приезжать сюда. Я же не требую, чтобы вы показали мне весь написанный материал, или то, что еще на стадии набросков. Но мне все же хочется увидеть пару-тройку наиболее отшлифованных фрагментов. Я ничем не смогу помочь, если вы не покажете, над чем работаете, ведь, если вы не забыли, я здесь именно для того, чтобы помогать.

– Договорились, – кивнула я. – Я подготовлю эти куски, когда вернусь домой. – А потом ушла, резко прервав встречу. Я была готова разрыдаться, и не хотела, чтобы она видела меня плачущей. Где-то в глубине души я рассматривала ее требование как предательство, словно она вдруг решила поменять правила в самый разгар игры, а это было несправедливо.

Но я была зла и на саму себя, ведь я знала, что не права. Я прекрасно осознавала, что обратная связь является частью творческого процесса, и что Бет еще во время нашего первого свидания сказала, что не позволит мне терять время даром, пока я в «Мелете». Мы жили здесь уже шесть недель, а я еще ничего не показала из того, что написала, а значит, не воспользовалась ее опытом и мастерством. И не по какой-то достойной причине, а просто из опасения, что она скажет мне, что я недостаточно хорошо пишу, и никогда не смогу написать ничего стоящего.

Марин в студии я не обнаружила, но упорно продолжала идти в том же направлении в надежде, что, может быть, сумею найти студию Эвана. Я все еще была в слишком паршивом настроении, чтобы оставаться наедине с собой.