Рождество по-эльфийски. Напарники без цензуры - стр. 63

Саймон не ответил, и я перевела на него недоуменный взгляд.

Рошфор явно меня не слышал, взгляд его подозрительно расфокусировался, и он зачем-то шлепал ладонями по столу. Он смотрел в одну точку перед собой, и я напряглась, когда заметила, как с уголка рта начальника стекает слюна. Хорошо так стекает, аж свисая с подбородка, я резко подалась вперед, чтобы отодвинуть все важные документы в сторону.

– Мистер Рошфор? – неуверенно произнесла я. – Вы в порядке?

Он не ответил мне, продолжая странно шлепать руками по столу… Как дитя малое, ей-богу.

От нехорошего предположения у меня волосы на затылке встали дыбом.

– Мистер Рошфор? Вы меня слышите? – предприняла я еще одну попытку достучаться до начальника.

– Агу-у-у!

После этого душераздирающего заявления он поднял ногу, притягивая к себе ступню руками, куснул собственный ботинок и начал грызть и слюнявить его, как часто делают совсем маленькие детки до года, запихивав себе в рот большой палец ноги. Вдобавок ко всему, Рошфор начал раскачиваться на своем кресле, но потерял равновесие, упал на спину и разразился оглушительным плачем, суча руками и ногами в воздухе, будто малыш, который не мог подняться.

Я в ужасе схватилась за голову.

Вашу ж мать…

[примерно в это же время; особняк Лунтьера Брандта]

[Лунтьер]

Защелкнул застежки на чемодане и выставил его на террасу, чтобы завтра отправиться в Геросс. Сборы были окончены, и я уже предвкушал поездку, тем более что в этот раз она была совмещена с местными рождественскими праздниками, и я планировал провести это время максимально ярко и интересно. С фанфарами и фейерверками, так сказать!

Эх, если бы я только знал, какие именно фейерверки грянут в моей жизни вот совсем-совсем скоро…

Но я был расслаблен и какое-то время еще стоял на террасе особняка, просто наслаждаясь приятной вечерней погодой, слушая пение птиц. Босые ноги холодил каменный пол террасы, но я привычно не обращал на это внимание. Дома я всегда ходил босиком, да и вне дома ловил любой удобный момент, чтобы снять обувь и постоять босыми ногами на земле, ну или просто на полу. И у меня были на то серьезные причины.

Закинул в рот очередную шоколадную конфету и направился в гостиную, где плюхнулся в кресло у камина. В нем уютно потрескивал огонь, меня всегда умиротворял этот звук. Вот и сейчас я какое-то время сидел у камина, перебирая рабочие бумаги. Затерялась среди них и информация из личного дела по Елении Штольценберг, и я на несколько секунд завис, любуюсь ее фотографией прикрепленной к делу. Поймав себя на появившейся блаженной улыбке на лице, разозлился на самого себя, отбросил в сторону анкету и агрессивно закопался в более насущных рабочих бумагах.

Надо перестать думать о Штольценберг. Этой рыжей негодницы в моей жизни и без того стало слишком много.

Так, Лунтьер, ну серьезно, перестань о ней думать, немедленно!

Впрочем, с моей слабостью к рыжим это было всё равно что приказать воде не быть мокрой.

Рыжих девушек я любил. Честно говоря, я питал к ним откровенную слабость, меня всегда манили густые рыжие шевелюры и озорной взгляд, как правило, зеленоглазых рыжих красавиц. Бестиан посмеивался над этой моей слабостью, но а я что мог с собой поделать? У меня взгляд сам по себе всегда на рыжих падал и прилипал к ним, как приклеенный. Причем много раз обращал внимание, что меня так тянет только к натуральным рыжим, крашеная красота меня не прельщает. Почему? Не знаю. Видимо, потому что на каком-то подсознательном уровне тянет к ведьмовской красоте, не иначе.