Рождественские и новогодние истории - стр. 20
Дед Мороз мог бы отдать свое сердце, но не хватало у него на это духу.
– Я до весны растаю. Так пусть мое сердце снежное хоть службу сослужит!
– Подумай, Снегурочка, внучка!
– Нечего тут думать да раздумывать, дедушка. Помогать человеку мысли не нужны. Дела нужны.
– Поди сюда, дочка. – услышала она голос старика.
– Не отговаривайте вы меня, батюшка. – подошла послушно она к родителям своим. – Я уж все решила.
– Не буду, дочка. – сказал старик дрожащим голосом, протянул руку к щеке Снегурочки, но так и задержал ее в воздухе. Ведь если коснется, начнет таять его дочка. – Хоть Мороз и стер все воспоминания о тебе, сердцем чувствую, что ты кровиночка моя. – и градом полились слезы из глаз старика.
– Батюшка…
– Доченька. – прошептала старуха, а Снегурочка только склонила голову. – Спасибо вам за доброту, за то, что любили меня, за то, что были моими добрыми родителями.
Молча подошла она к Ивану снова, встала напротив него. Наклонил Дед Мороз голову и уперся лбом в посох. Нахмурился, глаза закрыл. И тихо снежок посыпал вокруг.
Протянула она руку и приложила ладонь к ладони его протянутой руки, а вторую – к его груди, там, где у людей сердце. Смотрела на Ивана Снегурочка, а он смотрел на нее. И начали ее белые пальцы покрываться льдом, и руки и плечи, но не дрогнула Снегурочка, только из глаз катились снежинки. Не было ей ни страшно, ни больно. Старуха отвернулась, уткнулась лицом в мужа, а тот только гладил ее по голове.
Прошло немного времени, и Снегурочка скрылась подо льдом.
Небо уж начало светлеть, а звезды блекнуть. Продолжал снег идти, и на двух ледяных фигурах оставаться, укрывая их как шубой. Только не грела совсем эта шуба.
– Ничего не происходит, Мороз. – счел долгом своим сказать старик. – Уморил обоих детей, окаянный!
Нахмурился Дед Мороз, приподнялся ветерок слегка, снег закружил, поднял он голову.
Заря уж занялась. Старуха плакала. Но светлеть начало еще прежде первого случа солнечного. Шел свет от Снегурочки, а затем и от Ивана. И такой был свет, что смотреть было нельзя. Зажмурился старик, прикрыл глаза рукой, а потом вдруг послышался такой треск, словно сосульки попадали разом со всех крыш, разлетелся лед от них, так что пришлось им и пригнуться со старухой, а когда свет поугас, увидели они Снегурочку и Ивана живыми и невредимыми. Сжал руку Снегурочки Иван, которую к его ладони она приложила и сказал:
– Снегурочка, милая, спасибо тебе! Спасла ты меня!
Но что это? Ни инея, ни льда на волосах Ивана, кожа порозовела, и Снегурочка казалась не такой уж белой… Волосы ее белоснежные стали как весенние лютики, а у Ивана, что каштаны дикие осенью. Глаза только остались теми же: Ивана голубые как вода студеная, а Снегурочки синие как небо.
Не мог понять Дед Мороз, отчего не стали они существами снежными, а людьми оба стали. Да и сам он понял, что не спас Ивана потому, что не хотел становиться человеком. Пришлось бы ему и людям тогда сострадать, и любить научиться, и сердце бы его страдало. Да и власти прежней бы как ни бывало. Нет, не мог он променять свое холодное сердце на человеческое. Смотрел он на то, как старики обнимаются со Снегурочкой, с Иваном, да и взял свой посох, своих слуг верных и уйти хотел.
– Погоди, дедушка. – сказала Снегурочка и поклон сделала. – Спасибо тебе за все это, ведь если бы не ты, не стать нам с Иванушкой людьми.