Рождественская сказка. Сборник - стр. 28

Вроде бы Кирилл говорил с улыбкой, но звучало это настолько минорно, что у Вики опять защемило сердце.

Вечером Кирилл проводил Вику до ее номера, на прощание поблагодарил за вечер и сказал:

– Вика, Вы завтра отдыхайте. А я утром встречусь с людьми, вернусь и Вам позвоню. И, если Вы никуда не спешите, пойдем, пообедаем. А в семь часов я улетаю.

– Так давайте я Вас отвезу в аэропорт.

– Ну, зачем такое беспокойство, я прекрасно доеду на такси.

– А мне совершенно не трудно. И время у меня есть, завтра в офис я не еду и мероприятий у меня нет, так что я Вас с удовольствием отвезу. Вы из какого аэропорта вылетаете?

– Из Внуково.

– Тем более. Я в той стороне живу. Даже не отказывайтесь, все равно отвезу.

Кирилл усмехнулся.

– Какая решительная! Тут не поспоришь. Ладно, договорились. Тогда до завтра. Я вернусь и Вам сразу позвоню, – они еще немножко постояли, как будто оттягивая момент расставания. Потом Кирилл, видимо, принял какое-то судьбоносное решение, поцеловал Вике руку. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответила она.

Вика вошла в номер, присела на край кровати и задумалась. Ей было жаль Кирилла, а заодно и себя. «Встретились такие два печальных персонажа он и она и, что с ними делать совершенно непонятно».

Вика возвращалась домой. Она проводила Кирилла. До этого он съездил на встречу, как сказал: «с какими-то мутными ребятами». Но вроде эти самые «мутные ребята», за определенную, довольно значительную, мзду, обещали посодействовать в поиске «пропавшего мальчика». Причем, под «пропавшим мальчиком», они подразумевали не ребенка, а его похитителя. Кирилл не очень верил в их возможности, но деньги обещал и предоплату дал.

– Знаете, – сказал он Вике, – когда такая безвыходная ситуация как у меня, хватаешься за любую, даже самую сомнительную, возможность. А вдруг сработает?

Вике тоже очень хотелось, чтобы это «вдруг» сработало. Она почему-то очень сочувствовала Кириллу. Конечно, любой отец, у которого похитили ребенка, у каждого нормального человека вызовет сострадание. Но Вика чувствовала, что относится к этой ситуации, как-то по-особенному, как будто это не сострадание мало знакомому, пусть и очень приятному человеку, а ее личное горе. И поэтому было огромное желание, попытаться помочь в поисках малыша.

Она ехала домой и, не переставая, перебирала в памяти знакомых, кто может, хоть чем-то, посодействовать в разрешении этой непростой ситуации.

Вика уехала на гастроли. Это был лучший выход из меланхолически-тоскливого настроения. Восемь лет жизни с Лавриком, как ни крути, отучили ее от одиночества. Даже когда она была дома одна, даже когда он был на гастролях, даже когда сама уезжала из Москвы, она крайне редко думала «я», гораздо чаще думалось «мы». «Мы» должны встретиться с композитором, «мы» должны послушать новую песню и предположить станет ли она хитом, «мы» должны поехать на пару дней загород, чуть-чуть отвлечься от ежедневной суеты и немного передохнуть, «мы»… Да много всяких «мы», так или иначе, связанных с Лавриком: его работой, его планами. Думать «я» она не умела или давно разучилась жить с этим самым «я». Сейчас «я» вышло на первый план, а применение ему не находилось. И поэтому, было тяжело и тоскливо. И поэтому, «прищепка», прицепившаяся к сердцу, и, отпустившая очень ненадолго, когда Вика встречалась с Кириллом, нагло вернулась на прежнее место и даже не думала отпускать.