Рождение «Сталкера». Попытка реконструкции - стр. 90
Случилось то, чего следовало ожидать. Тарковский, радуясь принятию «Гофманианы» на «Таллинфильме», забыл, что сценарий будут читать и редакторы Госкино СССР, никаких симпатий к нему не питавшие. Они не рекомендовали его к постановке. А чтобы показать, как они «любят и ценят Тарковского», разрешили публикацию сценария, который сами же забраковали, имитируя интерес к идее фильма об уходе Толстого. Тарковский понял, что ничего классического и давно желанного в кино ему не светит и нужно соглашаться на то, что пока еще возможно. Тем более что политическая обстановка в стране становилась все жестче, о чем свидетельствовали усиливающиеся репрессии против любого инакомыслия.
5 марта 1976 года. Из Письма БН – АН: Было бы здорово, если бы ты все-таки уговорил Тарковского хоть часть своих (то есть его) соображений изложить ПИСЬМЕННО. Пусть он изложит на бумаге ну хотя бы план сценария, как он его видит. Если все опять ограничится разговорами, мы не сможем действовать последовательными приближениями. А ведь нужно, грубо говоря, чтобы в первом варианте было, скажем, две подходящие сцены, во втором – пять, в третьем 10 и т. д. Попробуй убедить его взять в ручки перышко и перышком по бумажечке тяп-тяп-тяпоньки и чего-нибудь натяпать. И у него станет в голове яснее, и у нас.
9 марта. После очередного благосклонного отзыва от главного редактора IV творческого объединения Кирилла Замошкина257 сценарно-редакционная коллегия ЭТО рассмотрела сценарий и рекомендовала его к запуску. Мосфильмовская редактура ценила творчество Тарковского. Кирилл Замошкин, опытнейший мосфильмовский зубр, все же порекомендовал авторам сделать несколько поправок. Некоторые из них весьма существенны для дальнейшего развития сценария.
Наиболее важное пожелание – заменить русские имена персонажей на иностранные, дабы у зрителей, а главное у кинематографического и идеологического начальства, не возникло мысли, что события происходят в Советском Союзе. Полезным оказалось предложение более четко обозначить разницу между главным героем и Стервятником (впоследствии Дикобразом) – учителем Сталкера. Остальные поправки продиктованы желанием студийных редакторов соблюсти бюрократический политес и видимость «идеологической чистоты» сценария, дабы облегчить его прохождение через редакционные жернова Госкино. Для выполнения пожеланий объединения и студии автором дали пятьдесят дней. Стругацкие снова отреагировали очень быстро.
11 марта. Из письма БН – Б. Штерну258: Мы связались с одним большим нашим кинорежиссером – делаем ему сценарий. Он, как и полагается гению, капризничает – все ему не так. А что ему так, сказать зачастую не может. Поэтому порядок работы такой: мы пишем вариант сценария и даем его гению; гений читает, обдумывает, бранится, хвалит то, что ругал вчера, и наоборот – и все это длится, к сожалению, неопределенно долго. Мы же все время должны быть на подхвате: как только гений разражается наконец требованиями и рекомендациями, мы тут же съезжаемся и начинаем писать следующий вариант. Именно поэтому я начисто лишен возможности планировать свое время.
Решительный поступок, совершенный Тарковским в конце февраля, принес довольно скорый и неожиданный результат. Через несколько дней Андрею Арсеньевичу сообщили о немедленном запуске его в производство. Режиссер явно не ожидал столь быстрых действий со стороны всегда медленно ворочавшейся партийно-государственной машины.