Рождение музыканта - стр. 55
Уезжая, он оставил наказ доверенным людям: снарядить Варвару Федоровну со тщанием, отправить ее удобно и доставить в Новоспасское пунктуально к маю.
Давно ли Варенька крылышки расправила, давно ли выпорхнула из Смольного монастыря, и вот – прости-прощай, Петербург!
– Пожалуйте, барышня! Кони откормились, едем!..
Погрузили Варвару Федоровну в возок. Не она первая, не она последняя. Бесприданной сироте – хоть сама на картах кинь, хоть у цыганок гадай – червонные короли не выпадают. Бедной девице непременно выпадет дорога. И дорога ей одна: в гувернантки. Будочник поднимет на заставе тяжелый шлагбаум: трогай! Оглянется девица на столичные мечты в последний раз. Рождаются те мечты под музыку на балах, витают в белых институтских залах и живут, недолговечные, под нежное пение гвардейских шпор. Подойдет к девице красавец лейб-гусар или улан, склонится в томном контрадансе к даме и с милой дерзостью начнет непринужденный разговор. Совсем уже готовы сбыться мечты: вот-вот и скажет улан или гусар самое главное…
– Право держи! Право, лупоглазый чорт!..
Вздрогнет девица в возке и широко раскроет заплаканные глаза, а перед ней сутулится ямщикова спина. Где же вы, мечты?.. А мечты в столице остались. Уланы и гусары обернулись супружеской явью для именитых подруг, наследниц волжских или других каких деревень. И тащится дальше девица-сирота с казенным приданым. Везет в утешение себе пламенные институтские сувениры. Но не дай бог, если когда-нибудь в низких клетушках, отведенных для барской учительши в задних флигелях, оживут прежние мечты. Тогда до времени пожелтеют девичьи щеки от разлившейся горечи, как у ощипанной гусыни, посинеет тощая шея…
Легко бы и Варваре Федоровне стать такой. Но не стала. Есть такие натуры: ни в бедности не сломится, ни мечтам не поддастся. Такая натура везде свое найдет. Ведь жизнь-то и есть труд!
Посмеялись бы институтские девицы на такое рассуждение, но Варенька была молчалива и до рассуждений неохоча: с книжками жила. Казалось бы, какие в институте книги? А Варенька к ним пробилась. Особых премудростей не вычитала, а против подруг чуть не в филозо́фы вышла. И музыка крепко полонила ее одинокую, несогретую душу. Музыка, священный дар, ты открываешь нам небо!.. Но какая, правду сказать, в институте музыка? Девицы отбивают на фортепианах положенные для музыкальных классов часы да, разнежась, поют о сизом голубочке. Вот и вся музыка! А Варенька и до иной музыки добралась. Тайком переиграла такие опусы, о которых подруги и слыхом не слыхали. Сам музыкальный учитель с ней в заговор вступил и таскал ей с воли одну нотную тетрадь за другою.
Не наградил бог Варвару Федоровну каким-нибудь особым музыкальным талантом, но брала она любовью и прилежанием. Музыка тоже великий труд. Каждому свое.
С тем Варенька из института вышла, с тем в Новоспасское приехала и разложила в новом своем гнезде, в веселой горнице с окнами на Десну, заветные тетради: сочинения господина Гайдна, Моцарта… Они ей учители, они ей советчики, они ей друзья. Пусть и живут в Новоспасском для одной ее чувствительной души. Кому еще надобен в Ельне Гайдн? Какой может быть в лесах Моцарт?..
Глава четвертая
Едва Варенька отдышалась с дороги, ее пригласил к себе хозяин дома. Он встретил Варвару Федоровну как старую знакомую, поздравил с благополучным прибытием и похвалил за аккуратность. У окна кабинета стоял плотный, небольшого роста мальчуган и смотрел на Варвару Федоровну насупясь.