Рождение мелодии. О литературе - стр. 10

Кстати, начало стихотворение декламационно. И фразовое ударение в строке, повторяющей «люблю» из предыдущих строк, до предела заостряет чувство поэта не к державной России (как, скажем, у Державина и, зачастую, у Пушкина), а к многоликой необъятной стране России с ее народом – и интонации, и тема дороги явно протянулись отсюда в стихи Некрасова, Блока и Есенина.

Прибавим эту дорогу к той, что заметил Андрей Белый, сопоставляя лермонтовское «Выхожу один я на дорогу…», тютчевское «Вот иду я вдоль большой дороги…» и блоковское «Осенняя воля» («Выхожу я в путь, открытый взорам…»).

А вообще, именно от этих строк Лермонтова по русской поэзии тысячами зажелтели нивы, покатили обозы, засветились соломенными крышами и наличниками крестьянские избы, запахли гумна, зашумели народные гулянья и сотнями тысяч (к чему и Есенин приложил руку) забелели в качестве символа России березы. У Пушкина ведь березы как символа России нет, у Пушкина рябина:

Но эту ямбическую мелодию, о которой мы говорим, которая пошла гулять в своих вариациях по русской поэзии, как видим по этой строфе, запустил именно Александр Сергеевич в своём «Евгении Онегине» – запустил манифестацией своей любви к сельской России.

Впрочем, и рябины его не пропали: «Но густых рябин в проезжих селах Красный цвет зареет издали» (Блок); «И целует на рябиновом кусту Язвы красные незримому Христу» (Есенин); и, конечно, Марина Цветаева в своей «Тоске по Родине»:

Кстати, здесь наглядно представлено усвоение Цветаевой и приемов Блока в ритмико-интонационной работе над стихом: фразовые ударения стоят на строках, выражающих на пределе чувство одиночества, стоят в контрасте с образом далекой Родины, представленной в строках, приглушенных пиррихиями.

Несомненно, что и Блок, и Есенин, и Цветаева знали и помнили все стихи о Родине поэтов прошлых поколений, помнили их мелодику, их образы. И, очевидно, прав был Белый, утверждая, что определенная поэтическая музыка сама в себе несет определенный смысл.

Эту мелодию, о которой мы говорили, в разных вариациях можно встретить в стихах многих поэтов послеесенинских поколений, когда они обращаются к образу России. Так, она возникает в 1954 году у более привычного к иным размерам Николая Заболоцкого в стихотворении «Возвращение с работы», и вновь приходит к нему в последний год его жизни в стихотворениях «Подмосковные рощи» и «На закате», в которых он создает образы русской природы, и с более энергичным ритмом – в знаменитом стихотворении «Не позволяй душе лениться…». И тоже неслучайно: каждому русскому понятно, что Россия и душа – очень близкие вещи.

Можно привести примеры и, скажем, из Николая Рубцова или Владимира Соколова. Но, думаю, если кому-то интересно проследить судьбу, найденной Пушкиным мелодии, он найдет такие примеры сам.