Розенбург. Дар и проклятье - стр. 7
Ева, как завороженная, застыла перед портретом красивого мужчины с изящными чертами, которое чуть портило меланхоличное выражение лица. А рядом с ним, прижавшись к нему и ослепительно улыбаясь, стояла потрясающая красавица с пышными темными волосами и такими же темными глазами. На руках у женщины был спящий младенец, из розовой шапочки которого выбивались светло-каштановые волосики. Надпись под портретом гласила: «Родион и Анжелика Оленские со своей новорожденной дочерью Евой».
– Я убедил их заказать семейный портрет, как только ты родилась, Ева, – негромким, болезненным голосом сказал дядя. – Они были тогда так счастливы. Твоя мама… она была особенно красива.
– Да… – только и сказала Ева и отвернулась, не в силах смотреть на портрет. Тим и вовсе прошел мимо, даже не остановившись. Его губы сжались в тонкую линию, и Ева поняла, что брат боится расплакаться.
– Вы покажете нам наши комнаты или нет? Ева едва держится на ногах! – нарочно грубовато сказал он, но дядя Филипп, судя по всему, и не думал обидеться. Он прошел вглубь узкого коридора второго этажа и толкнул третью по счету дверь.
– Располагайся, Ева, – сказал он, взмахом руки приглашая ее внутрь. – Надеюсь, тебе здесь понравится. Это была гостевая комната, но я обустроил ее для тебя.
Ева благодарно кивнула ему и вошла внутрь, помахав рукой брату и с облегчением прикрыв за собой дверь. Слава Богу, дяде не пришла в голову мысль заселить ее в бывшую комнату мамы с папой.
Ева осмотрелась и пришла к выводу, что комната ей нравится. Большая кровать с кованой позолоченной спинкой, пушистый ковер, вместительный, хоть и довольно старый шкаф и трюмо с огромным зеркалом, которое особенно порадовало Еву. На окнах – тяжелые бархатные портьеры, которые Ева решила выкинуть при первой же возможности, а на комоде у кровати – изящный абажур.
В общем, Ева решила, что все могло быть гораздо хуже. Ей только хотелось надеяться, что в шкафу не стоит банка с прахом ее прабабки или еще что-то в этом роде.
Ева убедилась, что ее брат удобно устроился в соседней комнате, и пошла в ванную, чтобы смыть с себя дорожную грязь. К тому же, обжигающе горячий душ всегда ее успокаивал. Пока струи воды стекали по ее длинным темным волосам и стройному телу, в ее голове проносился поток вопросов.
Как ее прогрессивные родители могли столько времени жить в этой дыре? И почему они так стремительно умчались отсюда сразу после рождения Тима, даже не дожидаясь, пока он немного подрастет? Что могло случиться с дядей, что он пришел в состояние не меньшего упадка, чем этот разваливающийся дом? И почему, ради всего святого, отец отправил их в место, из которого так стремился выбраться? Да еще и к своему брату, который так откровенно не желал их видеть?
Ева думала над этим снова и снова, но не находила ответов.
Глава 2. Семейные тайны
Ева вновь была там.
Мягкое сидение «Volvo». Открытые настежь окна. Запах дорогой кожи, сигарет и выпитого ей коктейля «Пина Колада». Они летят на полной скорости по главной магистрали Палермо. Ветер треплет ее длинные волосы, а уши закладывает.
С водительского сиденья раздался веселый, заразительный смех, подобный хрустальным колокольчикам. Ева не может удержаться и подхватывает его. Она чувствует себя такой счастливой, безо всякой причины. Да и нужна ли причина? Она юна, красива и свободна. Она наконец-то нарушает правила, и ей это нравится. Она может делать все, что ей вздумается. Почему бы и нет? Ведь таким девочкам, как они с Виктори, позволено все. Разве они только что не покорили все сердца на вечеринке в честь Хэллоуина?