«Роза» Исфахана - стр. 12
– Думаю, за меня вообще платить не надо, – пожала плечами Джин. – Я ведь хоть и родилась в исламской стране, но долго жила во Франции. И приняла христианство, поскольку мой муж был христианином. – Вздохнула. – Он умер от лимфомы, и я не смогла его спасти, как ни старалась. Эта зараза съедала весь кислород у него внутри, и все последние дни он задыхался, ему не хватало воздуха. Лекарства не помогали, небольшое облегчение приносила лишь кислородная маска. Смотреть на его мучения было невыносимо… – Помолчала, опустив голову. – Насколько мне известно, брак в Иране возможен только между представителями одной религии, а я теперь иноверка. Во всяком случае формально. Поскольку и сама не знаю, кто я. И Аллах, и Христос для меня теперь равны.
– Ты не совсем права, я всё узнал. На временный брак подобные ограничения не распространяются. Его можно заключить хоть на сто лет. Но даже и постоянный, если я сумею добиться развода, не препятствует совместной жизни христианки и мусульманина. Только заключить его надо, например, в Ираке. Он всё равно будет считаться здесь действительным. Так что это не должно тебя смущать. Моя жена прекрасно понимает, что наши былые чувства друг к другу давно угасли, переросли в общий долг по воспитанию детей. Поэтому не претендует ни на что, кроме материального обеспечения, а у меня с ним проблем нет. Когда мы с тобой станем жить вместе на законных основаниях, жена не будет возражать. Даже полиции нравов не к чему будет придраться. Ислам вообще, как ты знаешь, не враждебен христианству, христианские общины охраняются у нас законом.
– Я должна подумать, – отвернулась Джин к окну.
– О чем? – снова развернул её к себе Лахути. – Ты не любишь меня? Поверь, я всё обдумал, это единственная возможность соединить наши судьбы. Если я преступлю закон, то навлеку беду на всю свою семью. И не смогу жить с тобой свободно. Так, как хочу. Но и без тебя я уже не могу…
– Простите меня, госпожа, – в комнату заглянула Марьям, и Джин резко накинула платок на голову, – но я уже поставила старику вентрикулярный катетер. Нужно приступать к дренированию.
– Хорошо, сейчас приду, – кивнула Джин. – Внутричерепное давление измерила?
– Да, госпожа. Оно постоянно растет.
– Возвращайся к больному и приготовь тромболитический раствор для инфузии. Нам надо избежать нежелательных осложнений.
– Слушаюсь, госпожа.
Как только дверь за сестрой закрылась, Джин сдернула платок, быстро заплела волосы в косу и скрепила их на затылке заколками. Бросила взгляд на Лахути.
– Договорим позже. Извини. Обещаю сообщить о своем решении в самое ближайшее время.
– Хорошо. Я буду ждать, – он отступил на шаг.
Снова накрыв голову платком, Джин быстро направилась к двери. Она чувствовала, что Лахути смотрит ей вслед, но оборачиваться не стала. Не хотела, чтобы он прочел в её глазах чувства, переполнявшие сейчас сердце.
Экран компьютера мигнул, послышалось характерное короткое пощелкивание, и через секунду на экране высветилась информация о доставленном сообщении. Джин навела курсор на значок почты, нажала клавишу мыши, и сообщение открылось, показав улыбающиеся мордашки двух стоявших у кромки футбольного поля арабских подростков. Это были сыновья иракца Ахмета Байяна. Он служил офицером полиции в Эль-Куте, и по легенде Джин являлась его дальней родственницей.