Роза и шип - стр. 13

– Надо полагать, потому, что когда-то я был таким же, как ты. Я верил в них, доверял им. И это лучшая работа в замке, кроме разве что личного телохранителя члена королевской семьи. Те получают все, что захотят, и их уважают. Но мне такое счастье не светит, и потому я стал заклинателем змей. Я знаю, как с ними обращаться, как схватить голубую кровь за шею, чтобы не могла укусить.

– И как ты это делаешь?

– Не даю им повода заметить меня. Я – тень, невидимая и безмолвная, как стул или дверь. Моя работа – охранять их, но когда все спокойно, от меня требуется не существовать. А тебя заметили, причем сама принцесса. Тебе понравилось кататься с ней? Все в городе видели, как ты прыгаешь в седле с мужским оружием на бедре в компании красивой девчонки. Тебе казалось, что ты один из них?

Рубин молча уставился в пол.

– Я вижу, как ты смотришь на нее. Принцесса милашка и станет еще милее, но я бы на твоем месте сразу выцарапал себе глаза. Через год-другой ее выдадут замуж. Амрат не станет тянуть. Ему нужны союзники, и он продаст дочь, пока она молода и за нее можно взять наибольшую цену. Ее отправят в Альбурн или Маранон. Может, потому он и купил ей лошадь, чтобы принцессе понравился ее новый дом. Не важно. Она – не человек, она – товар, как золото или серебро, и король обменяет ее на силу или защиту границ. Вспомни это, когда в следующий раз будешь смотреть на принцессу. Желать быть с ней – все равно что красть из королевской сокровищницы. За это людей казнят, даже благородных.

Рубену не нравился этот разговор, и он решил сменить тему.

– Сегодня в башне нет света.

Мгновение отец смотрел на него, чтобы подчеркнуть серьезность своих слов.

– И что с того? – наконец спросил он, снова ложась на койку, медленно, словно у него что-то болело. Он все чаще так двигался. Отец старел, и возраст давал о себе знать.

– Ничего. Я просто подумал, что это хорошо, правда?

– Это всего лишь комната в башне, Ру. Иногда люди ставят там свечи.

– Но раньше там всегда было темно, кроме тех двух ночей – когда сгорела леди Клэр и когда умер канцлер. Я сам видел.

– И?

– Говорят, смерть приходит трижды.

– Кто говорит?

– Люди. – Рубен отстегнул меч и повесил рядом с отцовским. Но не ощутил гордости. – Просто интересно, ну, знаешь, что произошло там в те ночи, когда я видел свет.

Он наклонился, чтобы снять сапоги, а когда поднял голову, отец снова пристально смотрел на него.

– Не подходи к этой башне, понял?

– Да, сэр.

– Я серьезно, Ру. Если услышу, что ты болтался поблизости, изобью тебя сильнее, чем те оруженосцы.

Рубен уставился на свои ноги.

– Ты об этом знаешь?

– У тебя все лицо в синяках, а на тунике сзади – разрез и кровавое пятно. Кто еще? Не волнуйся. – Отец задул лампу. – В следующий раз ты будешь замковым стражником.

– И чем мне это поможет?

– Вместо тряпки тебе дадут кольчугу.

Женщина с метлой кинулась к ним, словно настоящая ведьма. По крайней мере, так показалось Адриану. Из-под свалявшихся прядей черных волос виднелся только один глаз и кончик носа. Крестьянская юбка, не дававшая женщине выбраться из зарослей, щеголяла таким количеством пятен и дыр, что Адриан не сомневался: владелица неоднократно на нее наступала.

– Стойте! Мне нужна помощь! – с отчаянием крикнула женщина, будто они с Ройсом галопом неслись по дороге. На самом деле они ехали чуть быстрее пешехода. Адриан натянул поводья и остановился. Ройс проехал еще немного, прежде чем с недоумением оглянуться. За прошедший год Адриан часто видел это выражение и по опыту знал, что озадаченность сменится недовольством, как только его спутник поймет, что он хочет выслушать старуху. Потом Ройс нахмурится – Адриан не был уверен, что это символизирует, возможно, досаду? Потом закатит глаза с неприкрытым осуждением, а затем скрестит на груди руки, демонстрируя разочарование. В конце концов в нем поднимется волна гнева, а вместе с ней и капюшон плаща. Ройс, поднимающий капюшон, являл собой скверный знак, как волк с встопорщенной шерстью на загривке. Предупреждение – обычно первое и последнее.