Роза для волка - стр. 19
Существуют противоречивые мнения о пользе дневного сна для уже поживших людей, вроде бы он провоцирует развитие массы болезней, но могу сказать точно – здоровый и энергичный человек днём ни за что не уснёт. У него нет в этом необходимости, да и времени жалко… Другое дело страждущие и отягощённые разными недугами, дневной сон должен бы их подкрепить и отдохнувшие, они могут вновь отправится в поисках радостей и милых приключений. Со мной это правило работает только в одно случае, если во время дневного сна не снятся дневные сны, выматывающие и вытягивающие силы сны…
Проснулась я часа через полтора. Ощущения были самые неприятные: свело шею и мышцы спины, видимо куча подушек оказалась не самым удобным сооружением, сильной пульсирующей болью горела голова, во рту вкус ранее неизвестной дряни из-за тягучего неприятного сна – вязкая блёклая местность, нескончаемая ограда, невозможность перейти куда хочется. Общие ассоциации гнетущие и, как обычно, из дневного сна ничегошеньки конкретно не вспоминается.
Надо отдирать себя от подушек, глотать таблетку и ползти в парк проветриваться. В коридоре было чисто, ни души, ни мебели, ни проводочка и даже жёлтый свет маяка-фонаря притушили.
Погода существенно сменилась, все серое – небо, море, песок. Не то чтобы тяжёлые тучи, но облака очень плотные, придавливают плечи, хочется опустить голову и полный штиль, никакого движения. Из звуков лишь скрежет опять запущенной детской железной дороги и какой-то музон из ближайшей палатки с псевдокофе и жареной в вонючем прогорклом масле кукурузой.
Отдыхающий народ на набережной-променаде перемещался суетливо, будто времени для гуляния совсем впритык и, собственно говоря, уже все опаздывают. А какой, интересно знать, сегодня день недели? Постояв немного ц парапета набережной, я вернулась в гостиницу и через вестибюль вышла на улицу, идущую к парку.
Пройти надо было метров сто, не больше.
Десять лет назад, в наш первый приезд парк был самой настоящей окраиной города и, между прочим, мой нынешний отель был последним строением, если не считать пары-тройки одноэтажных домиков, построенных в начале прошлого века в немецком вкусе. Сейчас в этот довольно узкий, особенно по московским меркам, участок втиснуто четыре многоэтажных отеля и дом с апартаментами. Чтобы оказаться в парке господам достаточно пройти из подъезда всего пять шагов. Мимо парка в сторону Косы шла улица, переходящая в главное шоссе в сторону Лесного и Рыбачьего посёлков, раньше совершенно свободная от застройки. Теперь до самой окружной дороги всю, когда-то зелёную территорию, занимают плотные кварталы многоэтажек. И даже городское кладбище воспринимается теперь как элемент благоустройства ближайших микрорайонов.
Два павильончика – кофейня и сувенирный магазинчик, соединённые аркой, мужественно противостояли натиску массовой застройки, «отбивая» границу парковой зоны. Из уважения к их мужеству и из любви к вкусным пирожным я опять нарушила данное себе слово и накупила «юмриков», на вечер должно хватить.
Спасибо прусскому императору, парк удался на славу. Видимо Фридрих Вильгельм не только выделил много денег на устройство парка на дюнах, но и лично следил за работами. Говорят, что изначально парк был небольшим всего 800 на 200 метров, но очень уютным, а сто с лишним лет назад зелёная прогулочная зона тянулась вдоль дюн почти на четыре километра, да и в пошире была. Но даже то, что осталось вызывает умиление, спланирован идеально. Несмотря на неровный и местами даже крутой рельеф дорожки не вызывают утомление, видовые точки, пейзажики, пруд, беседочки, мостики, все как положено. Все шумные спортивные и детские игрища в разных концах парка, чтобы не мешать покою. И деревья огромные, многие почти столетние, вдоль дорожек разноцветные розовые ряды. И сколько труда в это вложено, один плантаж чего стоил! Перекопать всю территорию на глубину не менее полуметра, это совсем не шутка! Недаром и сам парк и даже известный ресторан в нем назывался в благостные дореволюционные времена красивым французским словом «Plantage» – «глубокая вспашка». Мне кажется, что подобное название помогало не забыть о вложенных труде и финансах. О Фридрихе Вильгельме IV тоже не забыли, один из самых шикарных дубов – императорский, высажен и выращен в его честь.