Роза для короля - стр. 20

По дорожкам гуляли студенты, и по их внешнему виду можно было легко определить, с какого они факультета. Аккуратные медики шагали, не глядя вперед, уткнувшись носами в трактаты; инженеры махали руками, объясняя товарищам принцип действия своего нового изобретения, а поэты и музыканты, в основном, лежали на скамейках, в тенечке – отдыхали после возлияний прошедшего дня. Учащиеся остальных факультетов смотрели на них с привычной завистью – только тем, кто станет бардами и поэтами, разрешалось пить во время учебы, чтобы привыкнуть заранее к возлияниям на пирах, что устраивает знать.

Тео подмигнула статуе Сорелля, основателя Университета. Его увековечили в мраморе и установили посреди центральной площади, от которой в разные стороны разбегались дорожки. В жизни профессор был куда менее величествен и куда более ироничен, чем его изобразили в камне.

Здание факультета Искусств можно было опознать по изображению арфы на фронтоне здания. На ступенях у входа расположилась компания подвыпивших молодых людей. Завидев Талли, они приветственно закричали, а один заколотил в пару барабанчиков, висевших на шее.

– Маэстро!

Талли дружелюбно улыбнулся, помахал им рукой, но задерживаться не стал.

Они зашли внутрь. Там творилось настоящее безумие. Откуда-то сверху, словно перекрикивая друг друга, донеслись звуки труб. В нос ударил запах свечей, что жгли ночь напролет, цветов и разлитого вина. Мрачные служанки, подготавливающие факультет к отмечанию годовщины, терли тряпками пол, ругаясь на чем свет стоит – но жизнерадостные студенты только хихикали. Завидев Таллирена, они, все как один, старались протиснуться к нему, не обращая внимания на то, что опрокидывают ведра с грязной водой и задевают метлы. Тео мысленно поблагодарила Талли за то, что он отмахивался ото всех, желающих пообщаться с ним, не то они и до завтра не добрались бы до зала для выступлений, останавливаясь поговорить с каждым. И так бард оставлял за собой мешанину из возбужденно галдящей молодежи и готовых проклясть все на свете служанок.

– Я не была на «годовщине» лет пять, и за это время все успели сойти с ума? Где скорбные лица? – возмутилась Тео, но неискренне, она и сама считала, что постные и чинные чтения стихов Баллистера надо бы заменить чем-нибудь посвежее.

– Нет, просто руководство факультета решило приурочить к годовщине смерти конкурс бардов и учредило новый титул – «Певец преданий»… Или «Венец песнопений»? Не помню, они, по-моему, так и не решили еще, что выбрать. Словом, вот уже второй год чествование поэта проходит в… оживленной обстановке.

– А ты участвуешь в конкурсе?

– Конечно, участвую! Кстати… я могу показаться тебе занудой, но, все же жаль, что ты мне Гринера не можешь…

– Э, Талли, я как раз хотела тебя попросить.

– О чем?

Мимо по коридору пронеслась ватага смеющихся юнцов, они размахивали лентами и то и дело зажигали «Изумительные хлопушки Багарта», которые, вообще то подлежали немедленной конфискации стражами порядка, потому что их признали опасными для барабанных перепонок окружающих.

– Бах! Бах! – оглушительно взорвалось прямо над головой у Тео. Она поморщилась.

– Я как раз хотела тебя попросить…

– Бах!

– Чтобы ты, если увидишь его, тут же сообщил мне, ладно?

– Что? – искренне удивился бард. – Неужели он пропал?