Рота - стр. 19
Погуляв и отоспавшись с недельку, я начал забег по разным предприятиям и учреждениям в поисках работы. Однако через месяц мой энтузиазм упал до самой низкой отметки. На мой покрасневший от стыда диплом повсюду смотрели, как на пустое место, а один кадровик на полном серьёзе поинтересовался, где я купил такую красивую красную книжечку. Усидев от отчаяния бутылку коньяка, я пришёл к выводу, что удивляться тут нечему. Если погрязшая в спекуляциях, воровстве и мошенничестве страна сошла с ума, могут ли власть предержащие и всё руководящее сословие быть здравомыслящими? На хрена такому государству инженеры, учёные и вообще люди думающие? А коли так, то, чтобы выжить, спрячь подальше свой диплом, отключи мозги, бери челночные сумки и дуй на рынок торговать турецким и китайским барахлом. А если морда пошире, кулаки покрепче и совесть на затылке, то можешь податься к бандитам трясти на рынке кошельки у бабок с морковками.
На семейном совете долго ломали головы и решили, что мне нужно открыть частную мастерскую по ремонту бытовой электроники. Ну что ж дело привычное, но в бизнесе я был полным профаном. Тоесть абсолютным. Приглашённая на разговор соседка бывшая бухгалтерша тётя Надя обещала помочь с финансами и отчётностью. Отец взялся оформить нужные разрешающие документы. А маманя, используя личные связи и знакомства, договорилась об аренде двух комнат в полуподвале соседней «сталинской» многоэтажки. От меня требовалась только качественная работа.
Как ни странно, дело быстро пошло на лад. Основательно обедневший народ, тихо матерясь сквозь зубы, проходил мимо богатых витрин с новыми телевизорами и магнитофонами и тащил ко мне полусдохшую старую электронику. Реанимация помогала не всегда, но в основном люди были довольны. Как выяснилось, лучшая реклама – это репутация, и вскоре меня завалили работой, и все зимние полгода я вкалывал не покладая рук. Появились деньжата, и пора было серьёзно подумать об удовольствиях.
Как-то после полудня, потягивая пиво и слушая «Битлов», в окне мастерской я разглядел сидящего на скамейке мальчишку лет двенадцати. Наклонившись, он гладил толстолапого ярко-рыжего щенка и разговаривал с ним, будто что-то доказывая. Не знаю, чем привлекла меня эта парочка, но я вышел во двор и уселся с ними рядом. И щенок, и мальчишка вопросительно и как-то оценивающе уставились на меня.
– Здравствуйте, дяденька, – вежливо начал мальчишка.
– И тебе не хворать, дружище. Гуляете?
– Нет. Вот не знаю, куда рыжего пристроить.
– В каком смысле?
– Бродит тут, скулит. Жалко его. Похоже умный и добрый.
Я посмотрел на щенка, а он словно ждал, подошёл, поднялся на задние лапы, положил мордочку мне на колени и посмотрел не по-собачьи умным взглядом. Я почесал его за ухом, а он прижался к руке.
– Как зовут-то твоего приятеля?
– Да, не приятель он мне. Просто знакомый. Не знаю, как его зовут… сейчас.
– Лобастый. Видать умная псина. Был бы человеком, стал бы мыслителем, а может быть и философом. А потому так и назовём его – Фил, или по-дружески – Филька.
Щенок замотал хвостом и пискляво брехнул.
– Дяденька, возьмите его. Не пожалеете.
– Да-а, проблемка. Дома-то тесновато у меня. А давай я его в моей мастерской поселю, как ты на это смотришь?
– Ну, что же, это весьма разумное решение.