Россия. Сквозь санкции – к процветанию! - стр. 9
Приведу еще одну констатацию. Как писал Хелпман, «у нас нет ни хорошей теории, которая устанавливала бы связи между политическими институтами и ростом, ни надежных эмпирических доказательств существования таких связей»[19]. Еще бы. Полвека назад утверждение, будто устойчивый экономический рост возможен только в демократических странах, считалось аксиомой. Однако в дальнейшем (по хронологии) Тайвань, Сингапур, Южная Корея, Китай и многие другие государства с блеском продемонстрировали обратное, обогатив экономическую мысль эмпирическим обобщением, согласно которому институты если и видоизменяются, то только в тесной увязке с поступательным развитием экономики. В современных условиях все сложнее провести грань между автократией и демократией, особенно в некоторых президентских демократиях. Сегодня ни демократы (за исключением разве что ортодоксально-либерального крыла), ни тем более этатисты уже не рассматривают государство в качестве смитсианского «ночного сторожа»[20]. Напротив, государство в современном мире – активный субъект экономики. К слову, этатизм в различных формах был присущ не только восточным, но и многим западным экономикам периода экономических неурядиц, тем же США времен Великой депрессии, совпавшей с президентством Франклина Рузвельта, когда в ходу были кейнсианские рецепты государственного вмешательства, или ФРГ, строившей послевоенное развитие не только на основе Плана Маршалла, но и на базе внедрения модели социального рыночного хозяйства Людвига Эрхарда и Альфреда Мюллера-Армака. Впрочем, и в настоящее время, когда мир пытается выкарабкаться из Великой рецессии, масштабное присутствие государства в экономике уже стало нормой.
Когда-то Адам Смит ввел в оборот знаменитый мем «невидимая рука»: «…каждый отдельный человек… не имеет в виду содействовать общественной пользе и не сознает, насколько он содействует ей. Предпочитая оказывать поддержку отечественному производству, а не иностранному, он имеет в виду лишь свой собственный интерес…, причем в этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения; при этом общество не всегда страдает от того, что эта цель не входила в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более действительным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится делать это»[21]. Как видите, Смит говорил о «невидимой руке» как о некоей иррациональной силе, без привязки к рынку как к системе хозяйственных коммуникаций. Рынок многочисленные толкователи Смита «присоседили» позднее, хотя уместнее было бы говорить о «невидимой руке» интеграции своекорыстия с нематериальными интересами общества. Через двести с небольшим лет после выхода смитсианского «Богатства народов» Мансур Олсон предположил, что применительно к системе государственного управления существует еще одна невидимая рука: «Эта невидимая рука – не следует ли нам называть ее невидимой левой рукой? – направляет всеохватывающие интересы правителей таким образом, чтобы побудить их, хотя бы в некоторой степени, к применению силы в соответствии с интересами общества, хотя при этом служение общественному благу не входило в их намерения. Эта вторая невидимая рука столь же противоречит интуитивным представлениям, как и первая рука во времена Адама Смита, но это не значит, что она менее значима»