Ромас. Морские рассказы - стр. 12
Добрался я до этой ВМП, с надеждой, что сейчас мне там точно также, не глядя, поставят все подписи.
Но оказалось, что бывшие зубры военно-морского флота, капитаны первого-второго ранга в отставке, просто так свой хлеб не ели. И тут я сел глубоко в лужу, наверное, по самые уши.
Потому что наставники выяснили, что я ни черта не понимаю, ни в военно-морской подготовке судов, ни в чем-либо еще.
Они выяснили, что я не знаю, что такое вентиляция, что я не знаю, что такое ПКЗ (пункт коллективной защиты), что такое ядерный взрыв и как бороться с его последствиями. Они мне выдали кучу книг со словами:
– Иди, сиди и читай.
Выдано мне было пять книг и еще столько же инструкций. Я понял, что за один день прочитать это будет невозможно.
Но с умным видом, я взял все эти книги и пошел в специальный класс для подготовки.
Как все это напоминало мне училище, где мы точно так же сидели и долбили эту ВМП.
Сидел я и читал эти все премудрости до полпятого.
В полпятого наставники скомандовали:
– Сдать полученные документы и все могут быть свободны.
Я сдал документы и, как бы невзначай, спросил у одного из наставников:
– А дальше что?
– А дальше то, что не дочитал, будешь приходить сюда каждый божий день, и будешь отчитываться, что ты выучил. Когда мы поймем, что ты готов, то после этого подпишем тебе твой обходной лист, и тогда иди и работай.
Непроизвольно подумалось:
– Вот это я попал…
И, на самом деле, пришлось мне сидеть на этой ВМП десять дней, чтобы все выучить и убедить наставников в своей компетентности в борьбе с оружием массового поражения.
Я с самого начала спросил у наставников:
– А сведения, которые мы тут получаем, секретные? Можно их конспектировать?
– Конечно, можно. Даже нужно их конспектировать для лучшего изучения дома.
У меня была тетрадь в 96 листов, куда я и принялся записывать все методы и способы борьбы за живучесть судна и борьбе с оружием массового поражения.
За дни подготовки я исписал больше полтетради. Она мне потом помогала много раз проходить многочисленные аттестации в течение всей моей морской жизни.
Когда я вернулся домой после первого дня обучения, то был уже вечер. На улицах было давно уже темно. Филипповна была обеспокоена, где же это я потерялся, и не застрял ли я опять в каком-нибудь сугробе.
Она накрыла мне на кухне и накормила меня.
Пока я кушал, из своей комнаты вышел Петруха. Оказывается, он сегодня на работу не ходил. Жена позвонила и сказала, что он заболел. Вид у Петрухи был, на самом деле, очень больной. Оказывается, на него вчерашнее возлияние очень плохо подействовало. После тех бутылочек, что мы с ним вчера уговорили, сил у Петрухи не было. Он даже шевелиться не мог.
Бледный и несчастный, на полусогнутых ногах он, как тень, проник в кухню и уселся на табуретку, напротив меня.
– Ты как? – едва прошептал он.
– Нормально, – ответил я ему полу набитым ртом, – Аттестацию проходил.
– А я вот не могу. Помираю.
– Да ты пять капель на зубок прими, и полегчает, – продолжал я уминать ужин.
Петруха, как-то просветленно посмотрел на меня.
– А у меня есть немного…, – все также шептал он.
– Так, вынимай. Наливай. Лечись, – посоветовал я ему.
Петруха вытащил из какой-то своей заначки на кухне полбутылки со словами:
– Давай, пригубим, а то еще помру я тут.
Я достал стаканы, и мы с ним выпили эти полбутылки и доел все, что мне положила Филипповна.