Романовы. Ошибки великой династии - стр. 37
«Господи! Что ж это за ужас? Светопреставление, что ли, у вас?.. Или Сатана вселился в исчадия земли нашей русской?! Или обезумели несчастные русские люди?.. Что ж теперь будет? Чего нам ждать?! О, Господи! Атеистка я, по-вашему, буддистка, отщепенка, республиканская гражданка, а горько мне! Горько! Жаль царя-мученика, семью царскую, жаль всю Русь православную!.. Гнушаюсь, презираю, проклинаю этих подлых извергов – социалистов!» «Пусть все смеются надо мной, но я, [теперь] американская гражданка, чувствую к незаслуженной мученической смерти царя-самодержца такую жалость, такую тоску и стыд, что в самом сердце России люди не могут их сильнее чувствовать…»
Придя в себя от горя и болезни, она написала статью о царе Александре II. Международная известность Блаватской способствовала тому, что многие газеты мира её перепечатали.
Из письма Елены Петровны сестре:
«Я отдала туда всё, что могла вспомнить, и представь себе, они не выбросили ни одного слова и некоторые другие газеты перепечатали это. Но всё равно, первое время, когда я пребывала в скорби, многие спрашивали меня: “Что это значит? Разве вы не американка?” Я так разозлилась, что послала что-то вроде отповеди в “Бомбей газетт”: “Не как русская подданная надела я траур, – написала я им, – а как русская родом! Как единица многомиллионного народа, облагодетельствованная тем кротким и милосердным человеком, по которому вся родина моя одела траур. Этим я хочу высказать любовь, уважение и искреннее горе по смерти Царя моих отца и матери, сестёр и братьев моих в России!..” Эта моя отповедь заставила их замолчать… Теперь они знают причину и могут отправляться к дьяволу…»
Ей прислали портрет царя в гробу. «Как посмотрела я на него, – пишет она своей тётке Н. А. Фадеевой, – верь не верь, должно быть помутилась рассудком. Неудержимое что-то дрогнуло во мне, да так и подтолкнуло руку мою и меня саму: как перекрещусь я русским большим крестом православным, как припаду к руке его, покойника, так даже остолбенела… Это я-то – старину вспомнила, рассентиментальничалась. Вот уж не ожидала…»
Далее необходимо процитировать прекрасную работу Александра Владимирова «Русская Блаватская» («День литературы», апрель 2011 г.).
«Масштаб её деятельности, свободомыслие, страстность в отстаивании идеалов, абсолютная свобода от стяжания и материальных интересов, самоотверженная любовь к людям без различий веры и расы выразили суть всеохватного русского сердца.
Все свойства её характера отличались решительностью и более подходили бы мужчине, чем женщине. Она никогда не признавала авторитетов, шла самостоятельно, презирая условия света. Так, переодетая в мужскую одежду, 3 ноября 1867 года она в качестве добровольца приняла участие в битве при Ментане на стороне гарибальдийцев, желая вместе с Гарибальди освободить Рим от власти пап. В этой битве левая рука Блаватской была дважды перебита ударами сабли, кроме того, она получила два тяжёлых пулевых ранения в правое плечо и в ногу, а также удар стилетом под самое сердце, оставивший заметный рубец. Она истекала кровью, сражённая пятью ранами, когда её извлекли из канавы, посчитав уже умершей…
Проведя основную часть жизни за рубежом, среди иностранцев, Блаватская не растворила свою уникальность в чужих идеях и традициях, а оставалась неизменно русской и по характеру, и по направленности всего своего дела. Учреждая Теософское общество в Лондоне, ведущую роль в котором играла английская аристократия, а та отличалась известным неприятием России, Блаватская постоянно заявляла: “Да, я русская”. Она развернула широкую деятельность в английской колонии – Индии. И это при остром геополитическом соперничестве Британии и России в Азии и на Востоке. Находясь в Индии, она могла почти публично, в обществе высказывать полушутя, что было бы хорошо, если бы генерал Ермолов со своими полками вторгся бы в Индию и освободил бы индусов от колониального гнёта Британии. Своему английскому другу, Синнетту, она, например, когда ей было уже 55 лет… с нарочито мужицкой грубостью продолжала писать об извечном споре Запада и России за Балканы: