Рокот - стр. 28
Марьяна уже ничего не осознавала.
Перед глазами возникли желтоватые свиные глаза – и она начала задыхаться, заходясь икотой. И этот запах… запах Оборотня, этот мерзкий кисло-сладкий запах, она запомнила на всю жизнь. От него пахло кошачьей мочой и попкорном.
И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы из гостиной на первом этаже Марьяну не позвал отец. Оборотень мгновенно оставил ее, онемевшую от шока и страха, выбил окно ногой и исчез в темноте.
На полу осталось лежать бездыханное тело его жертвы в разодранном розовом платье принцессы. Через несколько долгих секунд Марьяна узнала в ней приглашенную на день рождения девочку из детского сада, Лиду Ларионову.
Она не успела помочь Лиде.
Прибежавший на шум отец сгреб Марьяну в охапку, прижал лицом к груди и быстро унес вниз.
Он все повторял:
– Не смотри, не смотри туда. Ты не должна туда смотреть.
Оставшийся вечер и последующие недели она и правда помнила плохо. Ее водили куда-то, расспрашивали о том, что она видела. И все это время отец то шептался с матерью, то кричал на нее, думая, что Марьяна не слышит: «Зачем ты его позвала? Какого хрена ты позвала этого аниматора?!»
Больше на той даче они не бывали. Лиду Ларионову Марьяна тоже никогда не видела. Да и отец строго запретил разговаривать о ней и том дне.
И тут вдруг Стас…
Стас собирался сделать то же самое. Сделать это с ней.
Его глаза блестели точно так же, как у Оборотня, его руки будто удлинились, а дыхание превратилось в пыхтение. От него даже запахло точно так же: кошачьей мочой и сладкой запеченной кукурузой.
Марьяна мысленно уговаривала себя, что это не Оборотень из ее кошмаров, что это Стас Платов. Всего лишь мальчик, который может остановить свое страшное перерождение, стоит только попросить его об этом.
Но… он не останавливался.
Стас покрывал лицо и шею Марьяны беспорядочными поцелуями, его ладони скользили под ее кофтой не с трепетом, а с жадностью, слишком опытные и уверенные для пятнадцатилетнего подростка.
И вот тогда-то до нее наконец дошло, что Платов далеко не безобиден – он опасен, он подтвердил свою дурную репутацию. Он точно такой же, как ее детский кошмар, ее личный монстр из гостевой комнаты, как Оборотень.
– Я не хочу, не хочу… Стас… не надо, пожалуйста… – прохныкала Марьяна. Но Платов не отставал, и тогда страх вырвался наружу отчаянным криком: – Не надо! Отпусти! Отвали от меня! Мне больно!
Она впилась ногтями в его локоть, расцарапав кожу до крови, и расплакалась.
Платов замер, отпрянул и побледнел, будто сам себя испугался.
Он не обратил внимания на царапины. В его глазах появились ужас и раскаяние, а потом, когда его дыхание восстановилось, он долго извинялся. Тер лоб и бормотал: «Какой же я придурок. Прости, Мари, это не повторится».
Это и правда не повторилось, потому что Марьяна оборвала их отношения.
Она испытала столь сильный страх, что даже через два часа после того, как, не оглядываясь, выбежала из квартиры Платова, не могла произнести ни слова. А Оборотень, пыхтящий, с блестящими желтыми глазами, стал сниться ей чаще, почти каждую ночь.
Он приходил к ней до сих пор, стоял у кровати, как только Марьяна закрывала глаза.
«Не смотри, не смотри туда, – мысленно умоляла она себя. – Ты не должна туда смотреть».
Но даже во сне она чувствовала на себе его тяжелый звериный взгляд, ловила запах попкорна. Справиться с паническими атаками и уснуть ей помогали четыре бокала вина – ее ежевечерняя доза снотворного.