Рок семьи Романовых. «Мы не хотим и не можем бежать…» - стр. 38
Положение Временного правительства было так шатко, что посол Морис Палеолог отправил во Францию телеграмму, информируя, что оно всерьез рассматривает «выдворение [sic] всей императорской семьи за пределы России»>16. Беспокойство Палеолога было настолько велико, что позднее, 17-го, он приехал в британское посольство, чтобы поговорить со своим коллегой Бьюкененом. За чаем, на котором присутствовала и жена Бьюкенена леди Джорджина, они втроем обсуждали опасности, грозящие императорской семье в Царском Селе, и необходимость срочно эвакуировать ее из России.
«Они считали, что надо будет послать за государем к мурманскому берегу британский крейсер. Было бы нецелесообразно отправлять туда французский корабль, поскольку Северный Ледовитый океан находится в зоне действия британского военно-морского флота»>17.
В Могилеве генерал Алексеев все больше тревожился в ожидании ответа от Временного правительства на телеграмму, в которой излагались требования царя. Ответа все не было. 18 марта он отправил еще одну телеграмму, прося дать разрешение на то, чтобы поезд Николая как можно скорее покинул Ставку и отправился в Царское Село. К этому моменту Временное правительство уже начало осознавать все сложности вопроса о том, что делать с бывшим царем. После отречения прошло уже три дня, но, к своему изумлению, Временное правительство все еще не получило никаких предложений от короля Георга V.
Поскольку главным союзником России был он, все ждали решения именно от него. Посему 18 марта Милюков, торопя события, отправил телеграмму британскому правительству, прямо и недвусмысленно прося его предложить политическое убежище бывшему царю и его семье. Ничего не зная обо всей этой закулисной суете, Николай тем временем проводил время со своей матерью, Марией Федоровной, которая днем раньше по его просьбе приехала на поезде в Могилев из Киева. Она явилась вместе со своим зятем Сандро. Мария Федоровна сидела и «в голос рыдала, а [Ники] неподвижно стоял, уставившись на свои ноги и, конечно же, курил», – вспоминал Сандро, который полагал, что необыкновенное спокойствие его шурина «показывает его твердую уверенность в том, что его решение было оправданно»>18. Три дня Мария Федоровна и Николай вместе гуляли, вместе плакали, обедали, ходили в церковь и разговаривали с глазу на глаз за закрытыми дверьми. 19-го пришли известия об Александре и детях: Ольга, Татьяна и Алексей уже выздоравливали после кори; у Анастасии, которая тоже заразилась этой болезнью, все еще был жар, а Мария, также хворавшая корью, страдала еще и от осложнений, вызванных пневмонией>19.
Утром того же дня Мария Федоровна послала за генерал-майором Хэнбери-Уильямсом, одним из высших офицеров союзных войск при Ставке, и между ними состоялась долгая беседа о будущем Николая. Оба они считали, что он должен покинуть Россию немедленно, уехав прямо из Ставки под защитой британских военных, но «основная проблема и сложность» состояла в том, что Николай ни за что никуда не уехал бы без Александры и детей>20. Как и Милюков, Хэнбери-Уильямс уже по собственной инициативе телеграфировал своему правительству о «возможных планах отправки царя в Англию», однако Мария Федоровна «опасалась морского путешествия» из-за продолжающейся блокады Великобритании германскими субмаринами и предпочитала перебраться в Данию, так как это было значительно ближе