Родственный обмен - стр. 13
Томин присел к столу и открыл конверт. В нём лежала сберегательная книжка, к которой он не притронулся, и небольшой лист бумаги, свернутый вдвое. «Андрей, прости меня за маму и за проклятое прошлое. Исправить ничего нельзя. Если захочешь услышать мою исповедь, Павел передаст тебе её, а нет – гореть мне в аду без прощения. Прости».
– Хочешь послушать?
– Хочу.
– Отец умер в десятом году. Ему было восемьдесят. Последние полгода он боле, и я особо не придал значения его словам. Как-то не укладывалось в моей голове, что взрослый, тридцатилетний мужчина, имеющий жену и двух дочерей, может влюбиться в пятнадцатилетнюю девчонку. От этой связи я и родился. Правда, по документам моей матерью была его жена, а моя мать осталась моей няней и кормилицей. Ты представляешь, что это была за жизнь для всех? Была ли это страсть или любовь отца не знаю. А несговорчивость и ненависть нашей матери к отцу привели её к лагерю. Её обвинили в краже и дали срок. Отец хотел напугать её, но просчитался. Там ты и родился. Через месяц, после свидания со старшим братом, мать повесилась, а тебя и тело матери забрали старший брат с женой. Своих детей у них не было, а отцу брать ребёнка осужденной было нельзя. Отец говорил, что всегда помогал твоим приёмным родителям. Устроил твоего отца на работу в школу учителем по труду. Томины получили сразу квартиру в двухэтажном доме, через время переехали в новую пятиэтажку. Но так ли это было, не знаю. Говорил, что служа в милиции, ты быстро найдёшь «доброго» дядю, который помогает. «Я не могу так рисковать. Этот риск неоправданный», – говорил он. О лихих девяностых говорить не буду. Он нашёл свою «нишу» в конце их и занялся строительным бизнесом с моим участием. Я окончил строительный институт и работал по специальности ни один год. Так у нас появился семейный бизнес. Мои знания, его связи дали нам неплохой результат. Именно тогда, он открыл счёт на твоё имя и перечислял деньги от прибыли, переведя их в валюту. Я не знаю суммы на счёте, она мне и не нужна. Что касается непосредственной помощи, то твои дети поехали в Англию не за красивые глаза, а с его подачи.
– Значит, и по службе он мне помогал?
– Не знаю. Об этом сказано не было ни слова. Не возражал он и против моего развода. Говорил: «Я тебя в этот омут толкнул, мне и помогать выбираться». Именно после моего развода, он передал мне компанию и пятьдесят процентов акций, разделив остальные между внуками, а их двое, и тобой.
– У меня одно время было ощущение, что кто-то меня опекает. Значит, не показалось. А что ему мешало после смерти Томина открыть все карты?
– А как сказать, что это он отправил твою мать за решётку без вины? Как объяснить её самоубийство? Она покончила с собой, только передав тебя своему брату. Не забывай, он до мозга костей был партийным.
– Будучи подростком, я не понимал, почему у нас нет не только родственников, но и друзей. Были соседи, знакомые, но не было даже приятелей.
– А меня его исповедь привела в такой ступор, что после похорон я полетел к матери и сёстрам в Германию. Я ещё надеялся, что его рассказ старческий маразм. Мои надежды не оправдались, – Павел на минуту замолчал, после чего посмотрел на обретённого брата. – И что мне теперь делать?
– Тебе решать. Наше знакомство не руководство к действию. Нас с тобой судьба развела, а наших дочерей свела. Кто-то там наверху решил, что так будет правильно.