Родить наследника чужому мужу - стр. 18

Федор, не поднимая глаз, в обеих руках носит за нами пакеты с покупками. Потом красивой троицей мы идем перекусить в уютное кафе внизу. И, наконец, едем в Центр планирования семьи.

В дороге Эрика рассказывает мне про отца. Он из семьи немецких эмигрантов. Во время войны младенцем был вывезен вместе с родителями в Казахстан. Вырос, работал на заводе, получил инженерное образование, женился очень поздно; Эрика — его единственный ребенок. Вернулся в девяностых годах и активно, с немецкой тщательностью занялся оформлением объектов интеллектуальной собственности. Сделал на этом имя и деньги.

Когда в прошлом году умерла жена (мать Эрики), он перенес инсульт и почти перестал вставать, потерял интерес к жизни. Потом еще и ухудшилось зрение на один глаз. Всегда был позитивным и интересным человеком; болезни сделали его циничным и склочным.

— Он все время повторяет, что дождется внука или, в крайнем случае, внучку, и умрет, — с содроганием произносит Эрика.

«У моей мамы после смерти отца тоже изменился характер, и не в лучшую сторону, — подумала я. — Да и у меня самой, тоже, — после несчастья, случившегося с Ксюшей».

Приехали к Центру. Знаю, что где-то здесь, в одном из кабинетов многоэтажного современного здания свершится то, на что я подписалась. Не знаю точно, когда и каким именно способом это произойдет. Знаю, что должна быть какая-то подготовка к этой процедуре и у меня, и у Эрики.

Она опирается на мой локоть. Она ниже меня на полголовы. Второй рукой я раскрываю и придерживаю для нее дверь.

— Помнишь, Игорь сказал, что мы с тобой временно должны стать одним целым? — спрашивает.

— Помню, — невольно вздыхаю я.

Конечно, со мной ходить в Центр ей куда комфортней, чем с молодым водителем, которого, пожалуй, трясти начнет уже от одних развешенных по стенам изображений женских репродуктивных органов. Как у Игоря-то терпения хватало! Я вожу Эрику из кабинета в кабинет и жду у дверей. Какие только специалисты ней не занимаются! Меня же, кстати, никуда не приглашают. Про меня словно забыли.

Наконец, я возмущаюсь, и тогда меня бегло осматривают на кресле и меряют давление. Записывают в карточку, что все хорошо. Я задаю врачу вопрос о валерьянке, получаю ответ (можно понемногу) и спрашиваю:

— Почему меня не готовят? Когда примерно произойдет подсадка?

Врач, которая только что осматривала Эрику, отвечает:

— Давайте вернемся к этому вопросу в следующем месяце.

И я понимаю, что действительно не все хорошо.

10. Глава 10

Игорь.

Сидим на балконе, пьем чай и смотрим с высоты на темнеющий лес и встающий из-за деревьев месяц. Мы так и хотели раньше, а сейчас чего-то не хватает.

— Эри, что сказала врач? Ты была искренна?

— Да, Анна Васильевна все знает.

— И что?

Она вздыхает, прежде чем ответить, — знает, что отмолчаться не получится.

— Нужно месяц, а лучше два подождать, пока препарат выйдет естественным путем. Потом проверить жизнеспособность яйцеклеток еще раз.

— А если снова боли? Ты уверена, что выдержишь месяц?.. Скажи мне, у кого ты берешь эти таблетки? Не молчи, Эри. Тот человек не друг тебе. Мне кажется, или это происходит все чаще? А помнишь, мы когда-то справлялись с болью и без таблеток? Может, Анна Васильевна подберет тебе средство похожего действия, но не такое вредное?

— Нет, она сказала: из сильнодействующих нельзя ни-че-го. Предложила валерьянку и пустырник. Или палкой по голове, как в средневековье.