Роддом. Сценарий. Серии 17-24 - стр. 23

Похлопав Олега по плечу (жестом «братан!», попутно не забывая полюбоваться кольцом) убирает руку, ещё раз насмешливо глянув ему ниже пояса. Олег – в краску. Он очевидно не в силах справиться с эрекцией.

РАМИШ

Пойду, погляжу как корчит сам процесс!

СЫТИН

Не насмотрелась?!

РАМИШ

Э, нет! Как мучается звезда всего курса, отхватившая богатого дяденьку – это совсем другое!

Выходит из раздевалки с очень довольным видом. Сытин обращается к своему «ниже пояса», увещевая-командуя:

СЫТИН

Как мы могли забыть, какая она злая! Вольно! Отставить! Извращенец!

Грозит своему «ниже пояса» пальцем.

(ЧЕКАЛИНА, ЕВГРАФОВ, ПАНИН, РАМИШ, СЫТИН.)

Чекалина на кровати, потная, растрёпанная, в беспокойной полудрёме. В вене – капельница. Евграфов сидит на табурете, рядом, лицом к ней: локти – в колени; лбом упирается в ладони, сцепленные в замок, глаза закрыты. Чекалина начинает беспокойно двигаться, не просыпаясь. Он берёт её за руку, целует пальцы.

ЕВГРАФОВ

Тсс! Всё хорошо.

Заходит Панин. Садится на край постели, поднимает Чекалиной рубашку, пальпирует низ живота третьим акушерским приёмом (см. «приёмы Леопольда»). Затем просто кладёт руку на живот. Несколько секунд держит. Чекалина успокаивается. Евграфов и Панин смотрят друг на друга. Говорят тихо.

ПАНИН

Ты – ученик Зильбермана…

Евграфова как током бьёт. Панин понимает природу этого эмоционального всплеска по-своему.

ПАНИН

Прости. С твоим учителем беда… Я к тому, что понимаешь: у Маши вторичная слабость родовой деятельности. Что на фоне асинклитизма…

ЕВГРАФОВ

…является показанием к кесареву сечению со стороны матери и со стороны плодов.

В палату без стука полноправной хозяйкой врывается радостная бодрая Рамиш, очень громко:

РАМИШ

Машка! Как ты?!

Панин и Евграфов обращают гневные взгляды на вошедшую. Чекалина открывает глаза. Выглядит измождённой. Следом за Рамиш тихо заходит Олег, у него выражение лица сочувствующее и извиняющееся. Евграфов встаёт, молча выталкивает их обоих из палаты, но Олегу быстро пожав руку. Плотно закрывает дверь. Возвращается.

ПАНИН

Затягивать не будем. Сейчас пришлю Святогорского.

Чекалина уже пришла в себя, слабая, но всё понимает.

ЧЕКАЛИНА

Сама не рожу?

Панин ласков. Гладит её по руке.

ПАНИН

Конечно сама! Кто же ещё?! Просто – чуть больше акушерского пособия.

Чекалина слабо улыбается, понимая серьёзность вмешательства, грустно шутит:

ЧЕКАЛИНА

Да, такая «ерунда» – брюшнополостная операция.

Панин оптимистичен, как любой хирург с пациентом незадолго до…

ПАНИН

Мы не урологи: брюха не боимся. … Я вас оставлю ненадолго.

Выходит. Чекалина смотрит на Евграфова.

ЧЕКАЛИНА

Как Сазонов?

ЕВГРАФОВ

Пока без изменений.

Чекалина отворачивает лицо к стене, по щеке – слеза. Евграфов шутливо-грозным папой-товарищем.

ЕВГРАФОВ

Манька! Прекрати!

Она старается взять себя в руки, даже пытается шутить, хотя у неё выходит грустно. Для начала чуть хмыкнув:

ЧЕКАЛИНА

Я даже не знаю, от кого из вас дети. Единственное, что известно наверняка – мои!

Евграфову эти слова доставляют мучительную боль, но сейчас его забота – она. Свои метания по любой из причин он откладывает.

ЕВГРАФОВ

Маняша, сейчас ты уснёшь, а проснёшься уже мамой.

ЧЕКАЛИНА

Не так я себе это представляла. Не сейчас. И не так.

ЕВГРАФОВ

Слава богу, жизнь больше наших представлений. Больше, дольше и…