Риск эгоистического свойства - стр. 8
Им принесли воду и кофе, который они рискнули заказать в виде эксперимента и обоюдно приятно удивились качеству приготовленного напитка.
– Ну что ж! – приподняв свой стакан с минеральной водой, призвал Кирилл. – С вас, Катерина, панегирик и повествование о трагической гибели попугайчика.
– Вы зря иронизируете, Кирилл Степанович, – театрально вздохнула Катерина. – У Петруши была непростая жизнь и ужасная гибель. А ведь он был совершенно необыкновенным попугайчиком. Умел говорить.
– Да ладно! – подивился Кирилл. – Насколько мне известно, волнистые попугайчики не подражают звукам.
– Еще как! Правда, если живут одни. А Петруша всю свою попугайскую жизнь провел один, без подружки или пернатого собрата по клетке. Да и в клетке он практически не жил.
– Что ж вы так? Нехорошо лишать тварей божьих радостей жизни! – попенял Бойцов.
– Он достался мне уже в преклонном попугайском возрасте, и радостей общения его лишала не я, а предыдущие хозяева.
– И что же он говорил? «Петруша – дурак!»?
– Да вы что! – театрально-преувеличенно возмутилась Катерина. – Петруша был приличным попугаем, много лет прожившим в мужской комнате студенческого общежития. Мне достался от студента, проходившего у меня практику. И изъяснялся Петрушенька добротным отборным матом. А я научила его говорить «доброе утро!».
– Пробовали себя в дрессуре? – не переставал улыбаться Кирилл.
– Не без этого, – покаянно призналась Катя, – правда, имелись некоторые недоработки, «доброе утро!» он орал исключительно по ночам, но мы бы непременно добились лучших результатов, если бы не его безвременная кончина.
– И что же угробило прекрасного попугая?
Бойцов пребывал в состоянии расслабленной радости, такой теплой, переливающейся, спокойной радости – удивительное, давным-давно позабытое состояние души. Ему необычайно нравилось, как она рассказывает, артистично подчеркивая эмоции, как искрятся веселыми чертиками ее глаза. И нравился этот день, парк, солнце, играющее лучами в ее волосах, и неожиданно достойный кофе в летней затрапезной кафешке в дополнение к весенней радости!
Господи боже, когда такое мироощущение посещало его последний раз?
– Петрушенька был вольной птицей, – отвлекла его от смакования собственных ощущений девушка, – клеток не признавал, жил свободным орлом: летал и ходил где хотел. Я неоднократно его предупреждала об осмотрительности, но он был такой любопытный!
– И что же? – еле сдерживая смех в ожидании трагического» финала, спросил Кирилл.
Катерина издала очередной сценически-преувеличенный скорбный вздох:
– Я налила в тарелку только что сваренный суп, чтобы остыл. Петрушенька решил пройтись по краю тарелки. Поскользнулся. Упал. И сварился.
Бойцов захохотал, запрокинув голову. Вовсю! От души! Как не смеялся миллион лет!
– Ужасный, трагический конец! – подытожила повествование Катерина. И рассмеялась вместе с ним. Не удержалась.
Они допили свой кофе, поговорили ни о чем – о разбушевавшейся весне, солнышке, похорошевшем ухоженном парке.
Он предложил ее подвезти, она мягко, но безапелляционно отказалась. Бойцов подумал, не продлить это негаданное знакомство, обменяться телефонами?
Но девушка явной дистанционной отстраненностью давала понять, что продолжения не предвидится, и он, чинно расшаркавшись, что-то там дежурно «про дела», встал из-за столика и пошел к выходу из парка.