Рихард Штраус. Последний романтик - стр. 32
Риттер, как и Вагнер, был убежден, что музыка может и должна отражать лежащую в ее основе поэтическую идею, что, поскольку она не передает содержания, она по меньшей мере обязана подчеркнуть и донести до слушателя поэтическую концепцию. Риттер говорил о музыке как «средстве выражения». В этом не было ничего нового. Композиторы с незапамятных времен знали не только о том, что музыка может выразить немузыкальную идею, а также о том, что выражать музыкой немузыкальную идею не следует. Так зачем же было сочинять теории? Ну… мы забываем, что это характерная черта немцев – дать простой мысли сложно звучащее объяснение. Риттер был не первый и не последний из тех, кто кодифицировал общедоступное понятие. Девиз «Музыка как средство выражения» пригодился Штраусу, когда он приступил к сочинению симфонических поэм. Теперь симфонические поэмы, духовными родителями которых были Лист и Вагнер, могли затрагивать более широкий круг немузыкальных тем, чем это считалось возможным раньше.
Прежде чем браться за симфонические поэмы, Штраусу пришлось, так сказать, изжить из себя Брамса. За месяцы, проведенные в Меинингене, Штраус сочинял мало, времени у него для этого не хватало. Две же работы, которые появились в этот период – «Песня странника в бурю»[63] и «Бурлеска», – безусловно явились крестным детьми Иоганесса.
«Песня странника в бурю» написана для оркестра и хора на слова адаптированного стихотворения Гете. Это юношеское стихотворение создано в память о любви Гете к молодой девушке Фредерике Брион, дочери пастора. Гете решил с ней расстаться и сказал ей об этом, а потом в отчаянии бродил по лесу и полям, сочиняя эту странную песнь, смысл которой состоял в том, что художник должен идти по жизни один, по существу – изгнанником. Это излюбленная тема немецкого романтизма. Она звучит также в романе Томаса Манна «Тонио Крегер». Впоследствии Гете отказывался от этого стихотворения, которое было далеко не лучшим его произведением. Музыкальная версия Штрауса, несмотря на драматизм оркестровки и несомненное мастерство партий голосов, грешит растянутостью и напыщенностью. Ромен Роллан назвал эту работу «произведением в духе Брамса, сознательно построенным по традиционным принципам».
«Бурлеска» – сочинение совсем иного плана. Это «Тиль Уленшпигель» фортепианного концерта. Здесь впервые, Несмотря на то, что в некоторых местах звучание струнных напоминает о Четвертой симфонии Брамса, Штраус удивил нас оригинальными и увлекательными идеями. Как говорит само название, «Бурлеска» – пародия на серьезный фортепианный концерт. Ее настроение меняется по мере того, как нежная сладостная мелодия уступает место проказливым пассажам. Это живое, остроумное и добродушное произведение. Очень искреннее. Мелодию без сопровождения ведут литавры, что поражает и сразу приковывает к себе внимание. Позже та же мелодия обыгрывается юмористически. В сочинении есть и вальс, первый из тех пикантных, построенных на диссонансах вальсов, которыми изобилует творчество Штрауса. Единственный недостаток «Бурлески» в том, что она очень длинная. Даже в более поздних работах Штраус не всегда чувствовал, когда следует поставить точку. Тем не менее, «Бурлеска» очаровательна и заслуживает большего внимания, чем то, которым она пользуется.