Ричард III. Последний Плантагенет - стр. 35
На широком подоконнике, на котором он сидел уже битый час, покоились бутылки и кубок. Напиваться не тянуло, но Дик не мог придумать ничего лучшего. Очередные вести из дома… Миддлхейма оказались слишком уж неожиданными.
Пальцы погладили резную ножку кубка и отпрянули. Зато под руку попалось темное бутылочное горлышко. Забыв о всяких приличиях, Ричард запрокинул голову и наклонил бутылку. И принялся жадно пить, ловя ароматную струю подрагивающими губами. Подобные манеры вряд ли пристали герцогу и принцу крови. Дик плевать хотел на все этикеты, правила и приличия этого мира!
В висках кузнечными молотами бушевала кровь, и забытье не наступало, хотя именно его Ричард хотел со всей возможной искренностью. Зря он не дочитал то проклятое послание… очень зря. Он мог хотя бы ожидать случившегося, не сидеть в отведенных ему апартаментах и напиваться, а действовать.
Очередное письмо от Уорвика лежало на столе. Герцогу Глостеру следовало немедленно сжечь его по прочтении. Младший Йорк попросту не смел совершить подобного. Утратив материальное доказательство краха надежды, слишком легко навыдумывать себе историю со счастливым концом.
Опустошив бутылку, Дик поднялся. Видимо, слишком резко – комната поплыла перед глазами, но после нескольких глубоких вдохов встала на место. Послание словно само прыгнуло в руку, и Ричард стиснул его в кулаке.
Уорвик сожалел об упрямстве и недальновидности недавнего подопечного. И ставил в известность о своем намерении выдать леди Анну за наследника Ланкастеров, единственного сына Маргариты Анжуйской и Генриха VI. Зная о чувствах, испытываемых Глостером к младшей дочери, граф просил у герцога извинений. В качестве коих сватал ему принцессу Жанну – вторую дочь французского короля Людовика XI. Единственным условием к осуществлению данного союза являлся незамедлительный переход Ричарда на сторону Ланкастеров.
В дверь постучали. Раз. Второй. Третий. Сквозь нее зазвучал обеспокоенный голос Френсиса.
– Заходи, – вымолвил Дик.
В горле пересохло, но возвращаться к подоконнику не хотелось. Какие-то три шага показались Ричарду непреодолимыми. К тому же начали путаться мысли. И, когда Ловелл вошел, Дик только и смог вспомнить, кто стал злым вестником и привез первое письмо.
Герцог перевел помутневший взгляд на сжатый в кулаке листок и кинул его в камин. Тот пылал назло скупости Вудвилл, запретившей топить весной, и относительно теплой погоде за окном. Ричард выпрямился. Вперился в друга взглядом и зло усмехнулся.
– Ты передай ему, – сипло попросил Глостер, – подобные предложения предательство и по отношению к Эдуарду, – он сглотнул, и голос неожиданно обрел силу, – и по отношению к дому Йорка, и по отношению к возлюбленной моей Анне!..
Френсис посмотрел в застывшее лицо друга, перевел взгляд на алые всполохи пламени. Снова взглянул на Ричарда и осторожно заметил:
– Ты не в себе.
– А вот и нет! Я вполне отдаю отчет своим действиям и поступкам. И вообще…
– Ты пьян, – перебил Ловелл и прикрыл за собой дверь.
Он обогнул стол и подхватил Дика как раз вовремя, чтобы не позволить ему осесть на пол.
– Пьян, – с какой-то злой обреченностью согласился Глостер. – Эдуарду всегда помогало забыться. А мне нет. Почему-то… становится только больнее.
Френсис перехватил его руку, заставляя опереться на плечо. До кровати требовалось преодолеть всего семь шагов. В случае если б Дик не смог идти, Ловелл без труда донес бы его на руках, не так уж много друг и весил. Вот только подобное казалось неуместным и даже унизительным. Ричард мог не простить такого обращения.