Рианон-2. Крылатый воин и огненная принцесса. Империя дракона - стр. 49

Он говорил и говорил, будто боялся, что она прервет его, спросив о том, что может смутить, а голос вибрировал от волнение… волшебное эхо в долине.

Он сжал руки вокруг ее талии, его сильные крылья встрепенулись.

– Я отнесу тебя туда, вон в ту шахматную башню и мы сыграем, там есть чудесная доска, вот увидишь.

– А в твоей башне всего этого нет?

– Я не люблю роскошь, только мрак, – конечно, ведь сам он роскошен во мраке. – А это все для тебя. Лично мне нужно совсем немного и ты…

– А что в тех галереях, там где сердце?

– Пошли!

Там были статуи в разных позах и платьях, загадочные от пустых глазниц и выразительных мраморных улыбок, и у всех было ее лицо. Целый ряд, точнее ряды, шеренги, выстроенная череда скульптур белых, изящных, на высоких, круглых консолях, как на крышке шкатулки. То была она многоликая и разнообразная, со множеством улыбок, выражений лица, поз и причесок, с локонами или шиньоном, в бальном платья «мюзени» от митенок или в корсете с завышенной талией, или в пеньюаре, пене кружев или атласа, с буфами и без них, в камзоле или в короне, нотными листами в руках, шпагой или за клавесином, склоненная в реверансе, прямая и гордая или делающая танцевальное па, раскрывающая веер или держащая ручное зеркальце, вздыхающая и смеющаяся, задумчивая и шутящая, полная энтузиазма, заинтригованная чем-то или печальная, столько статуй, все она, ее лицо, сотни слепков с ее лица и она во всех них, стоит оживить и получиться вся ее жизнь. В самом центре под стеклянным куполом сердца она за клавесином на круглой консоли и последняя незаконченная статуя – она с крыльями ангела и в короне. Рианон обошла вокруг нее и потрогала крыло.

Сколько здесь ее лиц, это все она, разная и одинаковая, все мгновения ее жизни и чьей-то выдумки, все чувства и действия, вся грация, как искусно сделано,, человек так не смог бы. Все будто настоящие и неподвижные фигуры казалось были живыми, как застывшие в позе танцоры, если бы мертвый беломраморный блеск не выдавал их безжизненность. Мрамор белел в темноте, как мертвенное сияние. Глаза нельзя было сделать живыми, зрачков в них не было, пустые белые глазницы красиво, но странно сочетались с чуть коварной улыбкой, и это придавало им нечто зловещее. Рука творца! Какого творца? Она о нем даже не предполагала, потому что все это казалось нерукотворным, но в мыслях почему-то возник какой-то творец, странный, непрестанно работающий резцом и почти обезжизненный. в них не было того выражения умиления, как на обычных изваяниях, лица были кокетливы, лукавы или просто печальны, такого она никогда не видела.

– Это все я?

– На память, мне нужно было что-то на память, тебе ведь н было и я наблюдал за тобой.

– Ты сам это сделал, ни скульптор, да?

– Я вложил в него свою душу, и он продолжал работать, сам он опустел и я живу в нем и делаю все это его руками, мне нужна ты во всех твоих обликах, нужна до бесконечности.

Галерея ее мраморных двойников и правда уходила в бесконечность

Рианон могла бы гулять здесь целую вечность напролет и так всего и не осмотреть. От окружающего великолепия рябило в глазах и она не знала, в каком направлении пойти. Ей хотелось увидеть все, но пока она рассматривала окружающие ее залы, уходило время. Зато за окнами по-прежнему сиял рассвет. Наверное, здесь так будет вечно. Щурясь от яркого приятно света Рианон разглядывала обстановку. Колонны, фонтаны, аркады, ступеньки и даже бордюр вокруг канала, все было из старинного червленого золота, такого, как из сундуков затонувших кораблей, и все источало слабое сияние, а поверх злотых же беседок и балюстрад в изобилии целыми нежно-сереневыми гроздями обвивались благоухающие ветки мирта. От искрящейся воды в фонтанах исходила приятная свежесть. Здесь всегда была весна, даже если за пределами этого острова царствовали морозы. Здесь был… рай.