Резонанс - стр. 3

Я промолчал. Что ему ответить? Что эти "мысли", которые он презирает, – единственное, что у меня осталось? Что каждую ночь я погружаюсь в мир частот и модуляций, пытаясь докричаться до… до сам не знаю чего? Что эта "тишина", которую он боится, для меня наполнена шумом, помехами, сигналами, в которых, может быть, что-то есть? Он бы не понял. Для него я – чудак, ссыльный, добровольный зэк. И, в общем-то, он прав. А с другой стороны – что мне оставалось делать? Впрочем… я уже привык – родственники такого же мнения обо мне. Разве что они не знают всей истории.

– Тихо ему, – хмыкнул Егорыч, нарезая сало прямо на газете. – А бабы? А кино? А футбол, в конце концов! "Спартак" опять "Динамо" натянул, слыхал?

– Слыхал-слыхал, – ответил я. – Да только у меня тут свой футбол, с антеннами и отчетами. Я скоро этой книжицей, – я указал на отчетный журнал. – Буду как заправский футболист чеканить.

Егорыч издал небольшой смешок.

– А всё-таки, Егорыч, что там у вас говорят про эту… Припять? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал как можно безразличнее.

– Да черт его знает, Аркадий, – вздохнул Зубов, разливая еще по одной. – Народ шепчется, что вроде как все еще хуже, чем нам рассказывают. Много хуже. У меня сосед вон на скорой работает, так он, говорит, хотели их всех туда направить, под Киев. В полной, вроде как, защите.

– Защите? – не сдержав удивления спросил я. – Защите от чего?

– Вот и я о том же! Пойди разбери, чего у них там. Может болезнь новая какая, а может еще чего. Люди-то вон хворают.

Он залпом опустошил стакан и крякнул.

– Кстати! – вдруг сказал он, залезая в свой рюкзак. – Вот, держи!

Он вручил мне крепкую пачку пожелтевших газет, перевязанную бечевкой.

– Свежак! – довольно улыбнувшись сказал он. – «Правда», «Труд», «Советский Спорт»… Тут такое, поди, у тебя на вес золота, хе-хе!

– Спасибо, Егорыч, выручил, – искренне поблагодарил я. – Будет хоть чем печку растапливать, когда дрова кончатся.

Некоторое время посидели молча. Я вертел в руках новоприбывшие газеты, осматривая их на предмет чего-либо интересного, пока Егорыч доедал сало. Естественно, по интересовавшей меня теме найти что-то не представлялось возможным.

– Ладно, Петрович, – сказал он. – Пора мне дальше лететь, у меня тут еще две точки.

– Ну, удачи! – сказал я, пожимая ему на прощание руку.

Я стоял на промёрзшей земле, пока рокот винтов не затих вдали, и Ми-8 не растворился в бескрайней белизне неба. И тишина, которую он разорвал своим прилетом, вернулась. Но теперь она была другой. Не спокойной. А звенящей, тяжелой, давящей. Будто из комнаты, полной людей, все разом вышли, и ты остался один. Холод пробрался под тулуп мгновенно, словно только и ждал своего часа. Я вернулся в свою каморку, сел за стол и невидящим взглядом уставился на остывающий стакан. Темнело. После этого обхода, пожалуй, не будет лишним проверить эфир. Может, будет хоть какая-то информация о событиях с большой земли… Потому что это все, мягко скажем, весьма и весьма необычно. Да и предчувствие какое-то… ну, недоброе.

Последний обход я совершил на автомате, мысли путались. Снег скрипел под валенками с каким-то особым, зловещим хрустом. Ветер выл в проводах антенны, и мне казалось, что это не ветер, а чей-то плач. Вернувшись, я запер дверь по старой привычке. Налил в стакан водки, которую сегодня привез Зубов, но… пить не стал. Пусть пока рядом будет – на всякий случай. Итак, цель на сегодня была относительно простой и понятной – пробиться сквозь помехи к какому-нибудь «Голосу Америки» или поймать служебные частоты, чтобы узнать, что на самом деле стряслось. Я надел старые, потертые наушники ТДС-3. Их амбушюры, когда-то мягкие, давно задубели от времени и холода. Щелкнул тумблером питания. Загудели трансформаторы, ожили лампы в усилителях, заливая каморку теплым, янтарным светом. Это был мой ритуал. Медленно, очень медленно, я повел ручку верньера, вслушиваясь в привычное шипение. Белый шум Вселенной. Для кого-то – просто помехи. Для меня – музыка. В этом хаосе звуков мой тренированный слух различал всё: далекие грозовые разряды над Атлантикой, гул полярных сияний, морзянку какого-нибудь рыболовецкого траулера, заблудившегося в Баренцевом море. И где-то среди всего этого я искал… другое. Долго и упорно я крутил ручки, щелкал тумблерами, но большинство частот молчали или были забиты ровным, низким гулом, похожим на гудение гигантского трансформатора. Я уже почти отчаялся, когда на одной из закрытых правительственных волн стрелка амперметра дрогнула… Я замер, прислушиваясь. Сквозь треск и помехи пробивались обрывки фраз:«…зона три… уровень зашкаливает… дозиметры отказывают…»«…сбрасывайте бор и песок… повторяю, бор и песок…»«…семьсот рентген в час… верная смерть… запрашиваем эваку…»