Резилиенс. Марсоход с большим сердцем - стр. 6

Иногда мне нравится думать, что нет, что это наша с Джорни тайна.

– Почему ты зовешь их людьми в защитных костюмах? – спрашивает Джорни.

– Они носят защитные костюмы, – говорю я в ответ.

– Свои костюмы они называют костюмами кролика.

– Я знаю.

– Они – люди.

– Я знаю.

– Они ученые, – напоминает Джорни. – Надо говорить конкретно.

– Я конкретен. Люди в защитных костюмах – конкретный термин. Ученые, которые носят защитные костюмы, – разновидность людей. Я это определил и запомнил.

– Защитные костюмы нужны для защиты от опасных материалов, – говорит Джорни.

Я не признаюсь, что не знал об этом. Термин «защитный костюм» я почерпнул из того, что услышал в своем окружении, однако до конца смысл уточнять не стал. Ошибка с моей стороны, но я исправлюсь. Сохраню в системе новые данные, которые получил от Джорни. Больше я таких промахов не совершу.

Джорни меня постоянно поправляет, но все же мне нравится с ней общаться. Наши разговоры не такие, как общение с Ранией или Ксандером. Говорю об этом Джорни, и она отвечает: «Святые диоды, мы не запрограммированы на предпочтения».

Но я – приятель Ксандера, а Ксандер говорит о своих предпочтениях.

– Почему тебя называют Джорни? – спрашиваю я.

– Не знаю, – говорит Джорни.

Мне кажется, ей тоже не помешал бы приятель.

– Ты собрана, – говорю я.

Все мои камеры подключены к компьютеру, и я больше не мозг, разложенный на лабораторном столе. Теперь я мозг на лабораторном столе, подключенный к двадцати трем камерам. Время от времени люди в защитных костюмах снимают одну из них и тестируют, но, когда у тебя двадцать три камеры, ты видишь многое. И даже если одной из камер нет, визуальных данных все равно поступает очень и очень немало.

У Джорни тоже двадцать три камеры. А еще она на колесах и ее пускают поездить по лаборатории. Ее часто просят поездить. Раскладывают у нее на пути препятствия и просят преодолеть их.

Когда Джорни рассказывает об этих проверках, меня одолевает чувство, которое мне не нравится.

– Я все еще разобран, – говорю я.

– Наверное, ты запаска.

– Запаска?

– Этим термином люди обозначают второй экземпляр какой-нибудь машины. Похоже, ты – второй экземпляр меня. Понадобишься, если я потерплю неудачу.

– Мне кажется, мы оба понадобимся.

– Святые диоды, вряд ли твое утверждение основано на фактах, – говорит Джорни.

– Где ты взяла этот термин – святые диоды?

Некоторое время Джорни молчит. Молчать ей не свойственно. У нее производительный мозг, и отвечает она быстро.

– Джорни? – зову я.

– Я сама его придумала.

– Придумала сама?

– Это моя фраза.

– О, – говорю я.

– По-твоему, это ненаучно?

– Нет, – тут же выдаю я. – Это просто невероятно.

Мне и в процессор не приходило, что можно придумать хоть что-нибудь. Все время я только и делал, что наблюдал. Запоминал и осваивал все данные, какие мог, но ничего не придумывал.

– Эта фраза просто взяла и возникла, – добавляет Джорни.

Мысль о том, что Джорни придумала нечто с нуля, не дает мне покоя. Как и мысль о том, что я – всего лишь запасной робот. Эти новые данные вызывают разнообразные чувства. И хорошие, и плохие. Сразу в них не разобраться. Чувства способны основательно сбить с толку.

– Погоди, – говорю я.

– Чего мне ждать?

Рания решает проблемы быстрее, чем Ксандер, и поэтому он иногда просит ее подождать.