Рейс в одну сторону 4 - стр. 11
Глава 3
Лампы больше не моргали, и поэтому на складе стало светло, как днем. В другое время устойчивое освещение успокоило бы Елену, но только не сейчас: она растерянно смотрела на Маргариту, на руках которой лежал бесчувственный Шишкин: он был похож на уснувшего младенца, только с легкой светлой щетиной на подбородке. Эта картина была так же малопонятна Елене, как и то, что вообще произошло между Маргаритой и Шишкиным за последние десять минут. Елена помнила, как Маргарита коснулась плеча лаборанта, и он тут же, закрыв глаза, повалился на пол. Теперь он, полностью отключившись, лежал на руках Кондрашкиной, а та смотрела на него и что-то тихо шептала.
Спрашивать что либо у Маргариты было бесполезно – всё равно она не раскроет своих секретов. Елена вздохнула: ей вдруг стало грустно от того, что никто не хочет воспринимать ее всерьез, и ладно бы это был только Шишкин, который еще недавно втайне над ней насмехался, но Маргарита! Почему она не говорит с ней, как со взрослым человеком, а обращается, как к ребенку, которому нужно только есть, спать и смеяться над глупыми шутками?
Елена залезла в свою барокамеру и улеглась на матрасике. Она отвернулась от Маргариты и Шишкина, не желая больше смотреть в их сторону.
В следующую минуту Маргарита подошла к ней и тихо спросила:
– Ты как себя чувствуешь?
Елена молчала.
Кондрашкина понимала, что бедной девочке стало страшно от того, что она только что увидела, и поэтому решила сразу все объяснить.
– Я ему немножко память подтерла, – сказала она шепотом.
Елена чуть повернула голову.
– Но зачем: он, ведь, обещал никому ничего не рассказывать?
Маргарита вздохнула и посмотрела на Коржикову, как на глупого ребенка:
– Они все трепачи, Лен: создай ему более или менее располагающую обстановку, и он выложит все за милую душу.
– Но после твоего «сеанса» он даже имени моего вспомнить не сможет, а уж про то, что здесь произошло – и подавно, разве не так?
– Откуда ты это знаешь, Лен? – насторожилась Маргарита.
– Знаю, – ответила Елена, – после твоих процедур я иногда забывала, как Сережку моего зовут: порой, мне по двое суток нужно было для того, чтобы вспомнить, как он выглядит…
– А почему ты мне раньше ничего не говорила? – нахмурилась Маргарита: ей не нравились такие сюрпризы.
– Потому что забыла! – неожиданно выкрикнула Елена.
– Потише, Лен, – сказала Маргарита и осмотрелась.
– Да нет тут никого – не бойся.
– Послушай Лен, давай-ка быстренько разберемся, что с тобой происходило после наших сеансов, а потом ты поспишь, хорошо?
– Не хочу, Рит: у меня и так башка раскалывается, а я еще должна что-то вспоминать. И вообще, я и так уже хочу спать.
– Ну, хорошо – спи, если хочешь, но мы еще вернемся к этому разговору – это важно.
– Мне уже ничего не важно, Рит, кроме одного: родить поскорее и улететь с этого дурацкого острова.
Кондрашкина помолчала, а потом, с сожалением посмотрев на Елену, сказала:
– Да, желание хорошее, не скрою, но это так просто не делается.
– Что ты имеешь в виду?
– Да так, не забивай голову – ложись спать.
– Нет, ты скажи, – не отставала от нее Елена.
Маргарита вздохнула:
– То, что я тебе сказала насчет срока твоей беременности…
– Что мне ходить вот с этим двадцать три года? – Елена показала на свой выпирающий живот. – Конечно, помню.