Рейс в одну сторону 3 - стр. 21

– Да? Обещаете? – спросила Елена, все еще переводя дыхание, и стараясь успокоить трепыхавшееся сердце.

– Обещаю, – ответил Кульков и улыбнулся.

Елена поверила этой улыбке и тут же спросила:

– А где вы еду брать будете?

– Еду? – удивился Кульков.

– Ну да! – в свою очередь удивилась она, – ребенку, как и мне, нужна еда – вы разве этого не знаете?

Кульков нахмурился.

– Подумаю насчет этого, – буркнул он. – А ты пока найди себе подходящее место для ночевки, а то, скоро спать захочешь.

– А я уже нашла, – ответила Елена, – вон в том аппарате, – с этими словами она показала вглубь комнаты.

Кульков присмотрелся, напрягая зрение, начавшее с годами подсаживаться.

– Это же барокамера!

– Ну и что: зато там есть матрасик, а одеяло я в другом месте поищу, – весело ответила Елена.

– Ну, ищи, ищи, – сказал Кульков. – И как ты все успела разглядеть в такой темнотище?

Елена ничего ему не ответила: теперь он задавал слишком много вопросов. Эта ее маленькая месть осталась практически незамеченной Кульковым: он лишь недовольно дернул плечом, и стал с ворчанием распихивать по карманам найденные им батарейки для своего костюма-невидимки.

– Я пойду по делам, – сказал он, когда, наконец, уложил всё по своим местам, – а ты ищи себе одеяло, или что там тебе еще нужно для сна.

– Мне нужно еды, – вновь напомнила она Кулькову о самом главном.

– Вот же черт! – выдохнул он. – Где я тебе в три ночи еду достану?

– А мне какое дело? – пожала плечами Елена. – Ребенок хочет есть, да и я тоже – не помирать же нам с голоду, правда? Вон и «костюм» у вас имеется подходящий: с таким можно не только еды раздобыть.

Кульков смотрел на нее, видимо соображая, как он провернет очередную операцию по добыче самого ценного для двух человеческих организмов. Потом, махнув рукой, сказал:

– Ждите тут.

– Ждем! – ответила Елена, и пошла вглубь комнаты искать одеяло.

Малыш сидел за столом, ни к чему не притрагиваясь. Перед ним стоял огромный поднос с жареной уткой, и глядя на неё, Малыш в конце концов, спросил Бесфамильного, зачем, мол, такие затраты, когда можно обойтись обычной едой.

– А это и есть обычная еда, – усмехнулся Илья Семенович. – Просто ты к ней пока не привык.

– Думаю, не стоит и начинать, – мотнул головой Малыш, а Бесфамильный, пожав плечами, продолжил «добивать» свой ужин.

«Очистив», наконец, от еды тарелки, он даже не попросил Демидова отведать хотя бы кусочка, потому что знал, что если тот чего не хочет, то и под дулом пистолета не заставишь его это сделать. Характер Малыша, к которому Илья Семенович приноравливался ни один год, был ему известен, как дорожная карта, где путь, шедший от офиса до дома, был всего лишь километровым прямым отрезком, протянувшимся, как натянутая струна, через чистое ровное поле без единой кочки и рытвинки. Бесфамильный видел, что не было сейчас у Малыша ни аппетита, ни симпатии к этому месту, в котором он находился уже сорок минут: комната наводила на него тоску практически с самого прихода сюда. Старинная мебель, окружавшая Малыша, больше походила на ту, которую просто нагло сперли из плохо охраняемого музея и поставили тут, в гигантском бетонном бункере на безымянном островке. И даже если у этого куска земли в центре Атлантики и было какое-то название, Малыш ни в коем случае не хотел его знать: ему здесь было по-настоящему неприятно, чего нельзя выразить простыми словами. Да, пока хозяин этого дома не проявлял к Малышу никакой агрессии, однако это ни о чем еще не говорило: Илья Семенович был иногда чрезвычайно импульсивным человеком, и не нужно было сильно стараться, чтобы вывести его из себя. Как угадать, близок ли Бесфамильный к срыву или нет, для Малыша оставалось загадкой. Он всегда вел себя с ним осторожно, зная, что в любой момент босс может отдать приказ, и Малышу тут же снесут голову, ну или покалечат, если на то будет воля Ильи Семеновича. Пока настроение у Бесфамильного было ровным, и он вел себя, можно сказать, на удивление приветливо, что, однако, не вводило Малыша в заблуждение: он привык к, такого рода, весьма не стабильной «доброте» босса.