Ревматология по косточкам. Симптомы, диагнозы, лечение - стр. 8
Пытаюсь донести это до девочки.
Потом – до мамы, наедине. Да, девочка уже совершеннолетняя. Да, большой спорт – это преодоление и травмы. Но… ей потом с этим суставом жить. И в этом спортивном азарте сустав можно потерять. Навсегда. А приобрести взамен боли – ежедневные. И еженощные.
Я вижу, что ситуацию переломить не удается. И иду на хитрость.
– Инга, а давайте попробуем исправить ситуацию – за три дня.
– Что?
– Я говорю, дайте мне три дня. Три дня будем лечиться – по моим правилам. А потом… потом делайте, что хотите.
– Э-э-э…
Я это сделала. Я заставила Ингу задуматься. Ура, это уже маленькая победа!
– Я не давлю на вас. Подумайте. И придите ко мне с ответом до конца рабочего дня. – Не дожидаясь ответа, я вышла из палаты. Пусть подумает.
Раз… два… три…
– Елена Александровна! – Умница и спортсменка бежала за мной по коридору. – Я согласна. Давайте попробуем.
– Давайте. Только, чур, без обмана.
Вместе с травматологами мы подобрали фиксатор для сустава. Я расписала мощное противовоспалительное лечение. Более того, к лечению был добавлен антибиотик – огромное количество неоднородной жидкости требовало этого.
Инга включилась в процесс лечения и фонтанировала предложениями:
– Раз уж я лежу здесь круглосуточно – давайте по полной! Может, физиотерапию мне? Массаж?
– Нет, физиотерапия сейчас не нужна. Она может усилить отек. И массаж пока не нужен. Это следующий этап – реабилитация, вместе с ЛФК.
Я чуть не проговорилась о том, что лечение займет далеко не три дня. Благо, Инга в пылу обсуждения своего лечения этого не заметила.
Уже через двое суток моя нимфа-теннисистка взахлеб рассказывала, что – наконец-то – она проспала всю ночь!
– И днем тоже меньше болит! И отек меньше – посмотрите, Елена Александровна! – хвасталась она мне, и мы обе светились. Наконец-то мы были на одной волне. И на одной стороне.
– Продолжаем в том же духе, завтра жду после капельницы!
Нимфа быстрым шагом унеслась вдаль… А на завтра…
Она вошла, охая и держа больную руку перед собой. Села на стульчик. Глаза в пол.
В молчанку мы играли секунд двадцать. Первой не выдержала я.
– Нарушили обещание, да? – стараюсь не злиться я. Точнее, не показывать, как я разозлилась.
Длинный вздох вместо ответа.
– Ну и как ощущения?
– У меня рука не слу-у-у-у-ушается, – начинает рыдать Инга. Навзрыд. Посреди ординаторской. На глазах у изумленной публики.
– Как не слушается?
– Я ее поднять не могу-у-у-у-у, и пальцы немеют, вот эти. И стреляет отсюда – сюда, – показывает она от локтя до кисти. – И снова отек, и боли. И я опять не спала…
Она размазывает слезы по щекам ладошками. Совсем ребенок.
– А, это после вчерашнего разговора вы и сбежали, – догадалась я. – И сутки терпели, да?
Она кивает.
– Терпеливая вы моя, что делать будем?
– Не выгоняйте меня-а-а-а, я больше не буду-у-у. Фиг с ним, с теннисом. Я жить не могу с такой болью, я в окно хочу выйти. – Плач снова набирал обороты.
Хорошо, отделение у нас на первом этаже, думаю про себя я.
– Так что, играем по моим правилам? А правила большого тенниса откладываем на потом, да?
Инга молча кивает.
Две недели интенсивного лечения пролетели незаметно. Послушнее пациентки у меня не было. В день выписки мы обсудили план лечения дома и наметили программу реабилитации. Сустав надо было восстанавливать постепенно. Не травмируя старые надрывы.