Ретт Батлер - стр. 8
В этот раз отец все-таки остановился. Сжимая руки, Лэнгстон Батлер швырнул трость на пол и прокричал:
– Видит Бог, не будь ты моим сыном, почувствовал бы на себе ременный кнут!
В свои двенадцать лет Ретт стал уже высоким юношей. Его кожа была темнее, чем у отца, а густые, черные как смоль волосы свидетельствовали о присутствии в жилах индейской крови.
Хотя спину мальчика сплошь покрывали багровые полосы, он не просил пощады.
– Позвольте одеться, сэр?
– Твой брат Джулиан – послушный сын. Отчего же старший сын не хочет повиноваться?
– Не могу знать, сэр.
Строгость обстановки кабинета Лэнгстона особенно проступала на фоне роскоши семейных апартаментов в Броутоне. Широкий письменный стол, стул с прямой спинкой, чернильница, промокашка, ручка – больше ничего. Ни картин, ни гравюр на стенах. Незанавешенные окна в десять футов высотой открывали широкий вид на бескрайние рисовые поля плантации.
Мальчик взял белую тонкую рубашку и, чуть поморщившись от боли, накинул ее на плечи.
– Ты отказываешься ехать со мной, когда проходит законодательное собрание штата. Когда все высокопоставленные персоны собираются в Броутоне, ты тоже исчезаешь. Сам Уэйд Хэмптон задал мне вопрос, почему никогда не видно моего старшего сына!
Мальчик молчал.
– Ты не хочешь управлять неграми. И отказываешься учиться управлять ими.
Мальчик ничего не ответил.
– По сути, ты пренебрегаешь всеми обязанностями сына каролинского джентльмена. – Лэнгстон вытер платком пот с бледного лба и заставил себя успокоиться. – Вы ренегат. Или вы считаете, что я получаю наслаждение, наказывая вас?
– Не могу знать, сэр.
– Ваш брат Джулиан послушен. Джулиан повинуется моим приказаниям. Почему же вы так не можете?
– Не могу знать, сэр!
– Не можете знать! Лучше скажите – не желаете! И даже не станете сопровождать свою семью в Чарльстон. Вместо этого клянетесь убежать.
– Да, сэр, обязательно.
Рассерженный отец долго и внимательно смотрел в глаза сыну.
На следующее утро семья Батлеров уехала в Чарльстон без старшего сына. В ту ночь Долли, цветная повитуха, втирала бальзам в рубцы мальчика.
– Да, масса Лэнгстон, он человек суровый, – произнесла она.
– Ненавижу Чарльстон, – сказал Ретт.
На плантациях, прилегающих к реке, в апреле посадили рассаду и первый раз открыли заслонки шлюзов. Рисовые поля предстояло залить еще трижды до сбора урожая в сентябре. Своевременно поднимать и опускать заслонки на шлюзах было просто жизненно важно для урожая, поэтому Уилл, раздатчик воды Броутонской плантации, занимал в негритянской иерархии второе место после Геркулеса.
Уилл подчинялся непосредственно господину Лэнгстону и Исайе Уотлингу, но никому другому, включая Шэда Уотлинга, двадцатилетнего сына надсмотрщика.
Уилл жил в отдельной хижине. Он владел столом, двумя стульями, гамаком и тремя потрескавшимися мисками, которые Луи Валентин Батлер прихватил с испанского судна «Меркато». Спустя положенный год после того, как умерла его жена, Уилл сошелся с Мислтоу, симпатичной девчонкой лет пятнадцати.
Опасаясь смертельной лихорадки, владельцы плантаций Джорджии и Каролины уезжали на лето в город. Когда Лэнгстон наведывался проверить посадки, он появлялся ранним утром, а отбывал до наступления темноты.
Босиком и без рубашки, его сын охотился и рыбачил, облазив все заливные болотистые берега реки Эшли. Учителями молодого Ретта были аллигаторы, цапли, скопы, рисовые птицы, черепахи и дикие кабаны. Мальчик знал, где негритянский знахарь находит травы и в какой заводи кроется сом. Порой Ретт не возвращался в Броутон целыми неделями; отец, наведываясь на плантацию, никогда не интересовался сыном.