Ретроспект: Исток - стр. 22

– Аномалии в проходе пока держатся, не дрейфуют, стой спокойно. Спешить нам особо некуда, разве что на тот свет, но туда мы с тобой всегда успеем, а вот до уровня Могильника нам надо дойти еще засветло.

– А если принять ее в два ствола, откатится в сторону перед этим броненосцем и очередью вбок?

– Не получится. Циркулярка весьма живучая скотина, впрочем, все живое здесь, кроме человека, отличается повышенной живучестью – прилетел по каналу голема голос проводника – она сплошь покрыта роговыми пластинами, прожечь которые можно только кумулятивными снарядами, да и то не всегда. Видишь танки?

Ну да, мы видели танки. Они беспорядочно сгрудились в узком проходе коридора, некоторые чуть ли не по самые башни вросли в землю, и чтобы отличить их от кустов требовалось приложить немало усилий. Другие задрали куцые оплавленные стволы в небо, да и так и застыли, словно налетев на полном ходу на незримую преграду, оставшись висеть на ней как на постаменте. Ржавые, облупленные, жалкие. Немые свидетели человеческой глупости, которая погнала их на прорыв десять лет назад, в первую волну ударного штурма. Уверенные в могуществе человеческого гения и в несокрушимой мудрости облаченных в золото и право решать, попирая гусеницами твердь и сотрясая своды оснований, стальной волной прошли они по земле, да так и остались здесь навсегда. Ржавые, ненужные игрушки человечества, которое все еще играло в войну само с собой. Пройдет еще несколько лет и не станет даже этих жалких остатков, что уцелели в гиблом аномальном мареве. Некогда несокрушимые и грозные, а ныне служащие прибежищами тварям и гадам земным, сминаемые «прессами» и «тисками», омываемые бесчисленными мертвыми дождями они превратятся в прах и уйдут в небытие, восстанавливая нарушенный баланс. Но это будет потом, а пока что промозглый, пробирающий до костей ветер шевелил между ними мокрые черные ветки, завывая в глубоких провалах и сметая с паутины бисер серебра.

– Жутко? – понимающе спросил Звездочет – Поначалу, тут многим бывает жутко. Потом привыкаешь, не замечаешь всего этого, принимаешь как должное, словно так было всегда, словно так и должно быть. Это ведь крохи, раньше тут вообще было не пройти – сплошное ржавое кладбище. Потом как-то разметало их аномалиями, разрывая на куски, сминая словно фольгу, только скрежет и лязг со всех сторон. Вой умирающего железа даже на Периметре было слышно. Казалось, воет сама Зона. Мертвое железо и то, оказывается, способно плакать. Те, что подальше, да поглубже в земле – те остались, уцелели, видимо Зона их в напоминание оставила, что бы помнили. Потом появились циркулярки. Никто не знает точно, когда и откуда они вылезли, но облюбовали они этот самый Коридор до жути, из-за танков, наверное. Ни проходу, ни житья от них не стало. Подойдет, значит, такая дура к танку и грызет его, глодательный аппарат в самый раз, позволяет. Может от того у них и панцирь такой непробиваемый, вступил во взаимодействие с железом и переродился в некий химерный полисплав. Кто его знает, но никто из первых рук выяснять не пробовал. Одно спасение, циркулярки плохо видят, но вот слышат замечательно, да и нюх у них дай Боже.

Со стороны болот раздался унылый, протяжный вой изголодавшейся твари, затем еще один и еще. Насторожившаяся циркулярка прытко выскочила из задуманного ею метростроя, прислушалась к вою и, сотрясая землю ломанулась сквозь заросли бурьяна в сторону нарушителей покоя, с глухим лязгом протискиваясь сквозь кладбище танков. Сталкеров не надо упрашивать дважды. Как только очередной танк возвестил, что циркулярка опять не вписалась в поворот, они сорвались с места и, обогнув яму, поспешили как можно быстрее миновать опасный участок.