Решение об интервенции. Советско-американские отношения, 1918–1920 - стр. 26
«Мурманскому Совету, 1(14) марта, 21 ч 25 мин
СРОЧНО
Мирные переговоры, по-видимому, прерваны. Петрограду угрожает опасность. Были приняты все меры для защиты города до последней капли крови. Ваш долг – сделать все, чтобы защитить Мурманскую железную дорогу. Того, кто покидает свой пост без боя, считать предателем. Немцы наступают небольшими отрядами. Сопротивление против них возможно и обязательно. Ничего не оставлять врагу. Эвакуировать все, что имеет хоть какую-то ценность, в случае невозможности – уничтожить. Принимайте любую помощь от союзных миссий и используйте все средства, чтобы воспрепятствовать продвижению грабителей. Совет должен подавать пример мужества, твердости и эффективности. Мы сделали все возможное для установления мира. Сейчас на нас нападают бандиты, и мы должны спасти страну и революцию…
Народный комиссар Троцкий».
Поскольку это послание стало формальной основой для большей части последующих действий Мурманского Совета, приведших к установлению тесного сотрудничества с союзными державами и, в конечном счете, к полному разрыву с большевиками, неудивительно, что оно подверглось ожесточенным нападкам сталинистских историков и использовалось в качестве одного из инструментов разоблачения Троцкого. Собственная работа Кедрова представляет собой интересный пример прогрессирования искажений в трактовке личности Троцкого советскими историками по мере укрепления личной власти Сталина. Если в издании очерков «Без большевистского руководства» 1930 года логика и предпосылки отправки телеграммы в Мурманский Совет просты и понятны, то в статье 1935 года, посвященной пятнадцатой годовщине окончания Гражданской войны на севере, действия Троцкого в оскорбительной форме изображаются как совершенно недисциплинированный, крайне подозрительный и даже предательский акт («Правда» от 21 февраля 1935 г.).
В своей книге Кедров утверждал: «Телеграмма, составленная в несколько панических тонах, отражала преобладающее недоумение в советских кругах в связи с возобновлением немецкого наступления. Телеграмма, несомненно, была серьезной политической ошибкой, поскольку она 1) обязывала получателей принимать любое сотрудничество со стороны империалистов Антанты, а не ограничение этого принятия какими-либо условиями; 2) внесла путаницу в отношения между Советами Мурманска, Олонецкой и Архангельской губерний, поскольку уполномочила Мурманский Совет единолично вести переговоры с „союзниками“, взять на себя руководство обороной всего обширного региона и охранять всю Мурманскую железную дорогу, не проинформировав другие провинциальные центры о принятых мерах; 3) узаконила деятельность лиц, пытавшихся создать общий фронт с „союзниками“…»
Высказав эти соображения, Кедров перешел к рассмотрению господствовавшей в то время общей партийной линии в отношении принятия помощи от союзников, включая заявления самого Ленина и Троцкого, и продемонстрировал, что эта партийная линия никогда не предусматривала фактического приглашения иностранных вооруженных сил на территорию Российской Советской Республики. Таким образом, заключил Кедров, Троцкий, составляя эту телеграмму, «…немного отклонился вправо от линии, установленной Центральным комитетом, и это небольшое отклонение, мизерное само по себе, состоящее из единственного избыточного выражения „какую бы то ни было [помощь]“… без каких-либо изменений или исключений, имело чрезвычайно серьезные последствия, поскольку насаждало в сознании рабочих и крестьянских масс иллюзию возможности ведения революционной войны против германских империалистов бок о бок с разбойниками англо-французского империализма».